Солдат заморгал, но молча принял протянутые бумаги. Небось, решил, это такой салонный фокус. А может, просто внимания не обратил. Может, здесь, вблизи Стены, магия Хартии – дело обычное.
Служака изучил документы – тщательно, но без особого интереса. Теперь Сабриэль не сомневалась, что он мелкая сошка. Вон как он щупает ее специальный паспорт – явно в жизни таких не видел. Из чистого озорства она принялась было ткать знак овладения или перехвата, чтобы выдернуть документы из его рук и вернуть в карман прежде, чем его поросячьи глазки успеют рассмотреть, что вообще происходит.
Но в ту же секунду девушка ощутила вспышку чужой магии Хартии по обе стороны от себя, а также и позади и услышала громыхание подбитых гвоздями сапог по асфальту. Сабриэль оторвалась от документов и завертела головой, волосы мазнули по лбу. Из окопов и бараков к ней бежали солдаты с клинковыми штыками в руках и винтовками на плече. На некоторых были значки магов Хартии. Пальцы их двигались, сплетая отражающие, ограждающие символы, что пригвоздили бы Сабриэль к месту и привязали к собственной тени. Грубая магия, но мощная.
Разум и руки Сабриэль инстинктивно принялись творить последовательность символов, способную изничтожить эти путы, но лыжи соскользнули вниз и ударили девушку по локтю. Она поморщилась от боли.
В этот момент один из военных вырвался вперед; солнечный свет ярко вспыхнул на серебряной звезде его шлема.
– Стоять! – заорал он. – Капрал, прочь от нее!
Капрал, не слышавший гудения магии, не видевший вспышек полусработанных знаков, оторвался от документов и изумленно раскрыл рот. Физиономия его исказилась от страха. Он выронил бумаги и неуклюже шагнул назад.
При виде его лица Сабриэль внезапно осознала, что значит использовать магию на Внешней границе, и замерла, гася в сознании полуначертанные знаки. Лыжи соскользнули еще ниже, на миг зацепились креплениями и все-таки, не удержавшись, с грохотом упали на землю. Солдаты кинулись вперед и за секунду-другую окружили девушку тесным кольцом, нацелив острия клинков ей в горло. Сабриэль разглядела на лезвиях серебряные прожилки и грубо нарисованные символы Хартии – и все поняла. Эти клинки предназначены убивать тех, кто уже мертв, – они сродни мечу, висящему у нее на поясе, пусть и сильно ему уступают.
Тот, что кричал, – офицер, как догадалась Сабриэль, – наклонился и подобрал ее паспорта. Бегло изучил их и перевел взгляд на девушку. Его светло-голубые глаза смотрели одновременно сурово и сочувственно: Сабриэль никак не могла сообразить, чем это выражение ей так знакомо, но тут вспомнила отца. В глазах Абхорсена, темно-карих, почти черных, читались сходные чувства.