А она слушала Михаила и вспоминала бои у села Петровки близ Одессы, где и она с Поляковым билась насмерть. И устояла. Вспомнила братскую могилу, в которой хоронили они погибших своих товарищей.
Непрошенная слеза скатилась по её щеке к подбородку. Наталья совсем по-детски, как девчонка, смахнула её ладошкой.
Михаил прервал рассказ. Сочувственно посмотрел на Наталью, как на ребёнка. Принял слёзы на свой счёт. Подумал: «Вот, и сам что-то расклеился, и девочку до слёз довёл», а вслух сказал, и получилось ласково-ласково, как будто по-отечески:
– Ну что вы, Наталья Александровна? Что вы? Это же давно было. Вот он я. Живой и здоровый. А те, что погибли… Что ж– это война. Тут уж ничего не поделаешь. Тогда они, а завтра, может, я. Война… Она без крови не бывает.
Наталья покачала головой:
– Не надо. Не погибай. Не хочу.
И быстро, почти бегом, вышла из палаты.
А Кутузов долго смотрел на захлопнувшуюся дверь и думал: «Какой же всё-таки чудесный человек, эта Наташа! Слушала, будто вместе со мной через всё это прошла!». А потом лёг на спину и принялся мечтать, как он будет дружить с Натальей, как они будут любить друг друга, а после войны поженятся.
На следующий день Михаил узнал, что Наталья Александровна жена комбата Полякова. Попереживал, попереживал, но вскоре успокоился. «Ну не женой, так, может, сестрой будет, – решил Михаил. – Главное – до победы дожить».
Наталье Михаил тоже понравился. Давненько она не встречала такого красноармейца: умного, сильного, мужественного. «А сколько он пережил, – думала она. – Нет, с такими ребятами не пропадём. Не одолеть нас фашистам». Вечером рассказала обо всём Полякову. Тот выслушал внимательно, сказал:
– Знаю. Мне Никулин о Кутузове говорил. Без подробностей, конечно. Добрый хлопец. Придёт время – командиром будет. Этот не подведёт.
Прошло ещё три дня. Вечером Наталья накормила ужином припозднившегося, как обычно, Георгия. Села и сама попить чайку. Не спеша налила заварки в старенькую, с трещиной и с цветочками на боку, хозяйскую чашку, добавила кипятку. Осторожно попробовала – горячий! Но блюдце брать не стала. Подула на него, сложив губы трубочкой, и слегка отодвинула от края: пусть остынет. Сама, подперев голову руками, стала смотреть, как Жорка укладывается. Он, уже почти раздевшись, почувствовал её взгляд, смутился (снова перед женщиной в кальсонах щеголяю), сел и быстренько прикрылся одеялом. Наталья, глядя с любовью на него, усмехнулась.
– Что ты всё прячешься? Я тебя и без кальсон видела.
– Ну, то без кальсон. То другое дело. А в кальсонах гусары перед дамами не щеголяют, – поправил одеяло. – Ты гусаров видела?