грустить, потому что это заставляет чувствовать себя весьма некомфортно среди других людей. Так что мысль о поцелуе и это ощущение между бедер, и осознание, что бабочки все еще существуют… это проблема. Потому что люди будут меня судить. А я не хочу быть судимой, потому что мне не наплевать, что они думают.
Я наклонился к ней:
– А я говорю: фиг с ним. Если ты думаешь, что твой сосед, мистер Дженсон, – горячий парень, то так тому и быть. Я знаю, что ему вроде лет 100, но я видел его занимающимся йогой на своем дворе, так что я понимаю твое влечение к нему. Мне кажется, даже я чувствую покалывание между ног от этого чувака.
Она разразилась в приступе смеха.
– Совсем не этого соседа я имела в виду.
Я кивнул. Я знал.
Она распрямила скрещенные ноги.
– У тебя есть вино?
– А я похож на человека, который пьет вино?
– Нет. – Она покачала головой. – Ты похож на того, кто пьет самое темное, добротное, хорошее пиво, от которого растут волосы на груди.
– Точно.
– Ладно. Тогда я выпью пива Волосы-На-Груди, пожалуйста, – сказала она.
Я вышел из комнаты и вернулся со стаканом воды.
– Вот, выпей.
Она потянулась за стаканом, но ее рука коснулась моего предплечья, и она остановилась, изучая татуировки.
– Это все детские книги, – ее ноготь прослеживал Паутину Шарлотты. – Это любимые персонажи сына?
Я кивнул.
– Сколько тебе лет? – спросила она.
– Тридцать три. А тебе?
– Двадцать восемь. И сколько лет было вашему сыну, когда он?…
– Восемь, – сказал я холодно, видя, как опустились уголки ее губ.
– Это несправедливо. Жизнь несправедлива.
– Никто не говорил, что это так.
– Да, но мы все равно надеемся на лучшее. – Она смотрела на татуировки, дойдя глазами до Китнисс Эвердин[9] с луком и стрелами. – Иногда я слышу тебя, знаешь? Иногда я слышу, как ты кричишь во сне по ночам.
– Иногда я слышу, как ты плачешь.
– Я могу рассказать тебе секрет?
– Да.
– Все в городе ждали возвращения такой же девочки, какой я была до того, как Стивен умер. Но я не знаю, какой была та девочка. Смерть все меняет.
– Да, она меняет все.
– Я сожалею, что назвала тебя монстром.
– Все в порядке.
– Как? Разве это нормально?
– Потому что это смерть изменила меня, она сделала меня чудовищем.
Она потянула меня к себе, заставляя опуститься на колени. Ее пальчики пробежали по моим волосам, и она посмотрела мне глубоко в глаза.
– Завтра ты снова будешь груб со мной, не так ли?
– Да.
– Я так и думала.
– Но я не хочу этого.
– Я поняла, – ее палец пробежал по моей щеке. – Ты прекрасен. Ты красив. Сломленный монстр.
Мой палец коснулся ушиба на ее лице.
– Болит?