– Ты что, шутишь? – пробормотал я. Мама тронула меня за плечо, желая предотвратить грызню с Гарольдом, но было поздно.
– Это хорошо для тебя, да, Гарольд? – спросил я, подавшись вперед, мои глаза сузились, и пальцы переплелись. – Это должно быть хорошо – предлагать эти херовы одеяла для своих родных и близких. Чтобы вынудить их платить деньги за бессмысленное дерьмо, и не имеет значения, что сейчас происходит. Одеяло? В одеяле? Они, б…, умерли, Гарольд! – крикнул я, вскакивая. – Мертвым не нужны одеяла, потому что они не мерзнут! Им не нужны венки, потому что они не празднуют Рождество, и им не нужны цветы, потому что какой в них смысл?!
Я кричал, потом хлопнул рукой по его столу, бумаги разлетелись. Мама встала и потянула меня, но я отдернул руку. Моя грудь поднималась и опускалась, мне все сложнее и сложнее было контролировать дыхание, и я чувствовал ярость, ожившую в глазах. Я не мог сдержаться. В следующую секунду я выбежал из офиса и прислонился спиной к стене. Мама извинилась перед Гарольдом. А я кулаками колотил о стену. Снова и снова я бил кулаками в стену.
Кулаки краснели, а сердце холодело, когда до меня стало доходить.
Они ушли.
Они ушли.
Мама вышла из здания и застыла напротив меня, ее глаза наполнились слезами.
– Ты взяла одеяло? – спросил я с сарказмом.
– Тристан, – прошептала она, мое разбитое сердце впитывало ее нежные слова. – Если ты это сделала, то должна была взять Чарли зеленое, а Джейми фиолетовое. Это их любимые цвета… – Я покачал головой, не желая больше разговаривать. Не желая, чтобы мама заставила меня почувствовать себя лучше. Не желая дышать.
Это был первый день после их смерти, когда я реально осознал этот факт. Первый день, когда я реально осознал, что через три дня я скажу мое последнее «прощай, мой мир». Моя душа пылала, и каждый дюйм меня чувствовал этот огонь. Я тряс головой все сильнее и сильнее, прижал руки ко рту и завыл в своем горе.
Они ушли.
Они ушли.
Вернитесь ко мне.
– Чарли! – закричал я, сидя в постели. Снаружи была черная как смоль ночь, а моя постель была мокрая от пота. Легкий ветерок залетел в открытое окно, я попытался стряхнуть с себя кошмар, который был более реальным, чем прежде. Мои кошмары – это мои последние воспоминания, которые преследовали меня.
Я наблюдал, как включился свет в доме Элизабет. Она подошла к окну и глянула в мою сторону. Я не включал свет. Я присел на край кровати, мое тело горело. Свет заливал ее лицо, и я наблюдал, как ее губы шевелятся.
– Ты в порядке? – спросила она, скрестив руки на груди.
Она была чертовски красива, и это меня раздражало.