– А вы? – спрашиваю я.
– А мы уже насмотрелись, нет там ничего интересного, кроме того поворота через два километра.
Мы с Астей сразу к повороту побежали. Возле него таблички стоят с надписями: «Да, это тот самый поворот», и мы смотрим на него и ничего особенного не видим, но очень интересно на это неособенное смотреть.
– Надо везде, – говорит Астя, – таких интересных поворотов наделать, чтобы ничего особенного не было, а всем интересно.
Раз Асте так хочется, пришлось образцов грунта набрать с этого поворота, и как раз для них маленькие холщовые мешки понадобились. Астя меня верёвкой обмотала и к этой верёвке мешки привязала. Теперь у меня и карманы от пуговиц раздулись, и мешки ещё с грунтом на мне болтаются. Когда мы обратно к поезду пришли и стали на подножку запрыгивать, то Астя легко запрыгнула, а я даже ногу поднять не могу. Поезд уже едет, Астя мне на всякий случай рукой машет и кричит:
– Сбрасывай балласт, Кимка! Я его на тебя для того и нацепила, чтобы ты его сбросил, когда надо будет!
Я стал мешки отрывать и на землю бросать. И когда последний оторвал, то таким лёгким стал, что взлетать начал. Я Асте тогда конец верёвки сбросил, которой она меня обмотала, чтобы держать меня, как воздушного змея. У меня ещё рубашка была такая – красная, подходящая. И когда я уже взлетел порядочно, то из карманов пуговицы посыпались.
– Ой! – кричат снизу люди. – Дождь из пуговиц! У нас свои как раз поотрывались, – и давай пришивать их друг другу.
А у одного мальчика снизу почему-то ботинка не оказалось, так я ему ботинок кинул, чтобы он не расстраивался. И вот мчусь я поверху вместе с поездом, а Астя всё меня держит, а потом все в поезде по очереди. Разгоняю птиц, в облака ныряю, а потом выныриваю из них. Уже солнце садится, я весь в красно-розовый цвет окрашиваюсь и замерзаю порядочно.
– Всё! – кричу я Асте. – Вниз хочу.
– Да, да! – не слышит снизу Астя. – Как птица! Совсем похож!
И, пока она это говорила, люди стали на крышу поезда залезать, к себе маленькие мешки привязывать, а потом скидывать их, как балласт, и один за другим в небо взлетать стали, а я их ловил, чтобы они дальше не улетели. Люди стали друг за друга держаться, и у меня, воздушного змея, стал появляться длинный хвост.
– Вы же, – говорю я хвосту, – не собирались из вагона вылезать? Обещали ещё.
– Подумаешь, обещали, – говорят люди. – Мы же передумали.
Тут солнце совсем зашло, луна появилась, а мы всё мчимся и мчимся.
– Ой, – говорит кто-то. – А я же темноты боюсь. Мне надо, чтобы свет включить или с фонариком.
– А мне что-то скучно в небе стало, – говорит ещё кто-то. – Всякие звёзды и никакого разнообразия.