Я открыл глаза, мы все еще были в том самом саду, где несколько мгновений назад я покинул свою возлюбленную. Она сидела справа от меня, я заметил ее боковым зрением. Рисует. Увлеченно рисует, оценивает. Я произносил слова своей книги вслух?
Повернул голову в ее сторону.
– Я никогда ничего подобного не слышала, Габриэль.
Мне хотелось взглянуть на ее рисунок.
– Ты ничего не записала?
– Взгляни.
Андриана протянула мне свой набросок. На нем были изображены два человека: высокий мужчина и тонкая, как стебель, женщина. Они ходили по человеческим трупам.
* * *
– Я хочу ее взять с собой…
Эн Ронни разглядывал книгу в синей обложке, стоя перед книжными полками. Увидев меня, он повернул голову в мою сторону.
– Так возьми! – невозмутимо ответил Эн Ронни.
– Я ведь даже не уточнил, что именно или кого.
Мой собеседник поставил книгу обратно на полку и подошел ко мне.
– Как я понимаю, ты хочешь взять с собой Андриану, так как у тебя слишком узкий круг интересов и все они либо касаются тебя одного, либо твоей новой Музы, художницы Марсель. Кстати, какова она на вкус, женщина-вдохновение, или ты ее еще не попробовал?
– Мне бы не хотелось с тобой делиться подобным…
Он улыбнулся.
– Понимаю. Когда влюбляешься в человека, он становится для тебя идолом и возносится над богами и ангелами. Святейшее существо из плоти и крови, ты еще не знаешь о ее грехах? И весь тот чертов мир, со своими страстями, который вас не достоин, становится неким походом в кино. Смотришь на людей и не ищешь себя среди них. Ты еще не смотрел в этих линзах на небо? Момент! Наслаждайся влюбленностью, ведь все наши боги рано или поздно падают.
Мне иногда казалось, что у Эн Ронни нет ни одного друга, с которым он мог бы пообщаться о богах.
– Так куда ты хочешь взять ее плоть, Габриэль?
– В книгу.
– Я бы очень удивился, если бы услышал от тебя другое место для вашего с ней путешествия. Например, Ботанический сад. Зачем твоей книге она? И есть ли там для нее свободное место?
– Ты ведь сам говорил, Эн, что отношение к тексту, к героям меняется, когда автор начинает чувствовать мир по-другому. Не так, как несколькими днями ранее, когда он еще садился писать в одиночестве. Меня переполняет Андриана и я хочу ее выплеснуть на бумагу.
Он показал мне на стул.
– Присядь. В ногах правды нет, ты ищешь ее в моих глазах, ту правду, которая бы тебе пришлась по вкусу. Знаешь, Габриэль, я не считаю твое решение верным, но вне зависимости от моего совета, ты все равно поступишь по-своему, иначе быть не может. Много ли наставлений от понимающих людей тебе пригодились в жизни? Много ли горящих сердец остыло от чужих холодных слов? Люди перегоревшие говорят от ума, люди из пепла восставшие говорят только правду. Сердце слепое…