Но ожидание, когда же всплывет Майкл, как-то затягивалось. Мы увидели, как доска Адама выскочила из-под особенно большой волны и, никем не управляемая, поплыла к берегу. Майкла по-прежнему не было видно.
Именно тогда спасатель, тот самый мощный блондин, который пытался не дать утонуть Балбесу (мы по традиции расположились неподалеку от его башенки), выпрямился и резко поднес к глазам бинокль.
Мне же и бинокля не понадобилось, чтобы увидеть то, что произошло дальше. А именно то, как Майкл наконец-то всплыл на поверхность, после того как почти минуту пробыл под водой. Вот только едва лишь он появился, как тут же снова исчез, и причиной тому не были ни откат прибоя, ни быстрина.
Нет, я четко все рассмотрела: Майкла утянули вниз морские водоросли, которые каким-то образом обернулись вокруг его шеи…
А потом я поняла, что нет никакого «каким-то образом». Кто-то держал водоросли в руках.
Кто-то, плавающий в воде под Майклом.
Кто-то, кому не требовалось подниматься на поверхность, чтобы глотнуть воздуха. Потому что этот кто-то был уже мертв.
Не буду утверждать, что в тот момент я осознавала, что делаю. Если бы я хоть на секунду задумалась, то осталась бы на месте и понадеялась на лучшее. В свою защиту могу только сказать, что после многих лет общения с немертвыми я действовала инстинктивно, не успев обмозговать план во всех деталях.
Вот почему, когда спасатель бросился в океан и рванул навстречу Майклу со своим оранжевым поплавком в руке, я вскочила и побежала за ним.
Так вот, может, я в свое время пересмотрела фильм «Челюсти», но у меня всегда было правило: заходить в океан — любой океан — не глубже, чем по пояс. Поэтому когда я обнаружила, что вбежала в воду, не сводя глаз с того места, где в последний раз видела Майкла, и почувствовала, что песчаное дно уходит из-под ног, я постаралась убедить себя, что сердце заколотилось сильнее исключительно из-за всплеска адреналина, а не из-за нахлынувшего страха.
Я, конечно, пыталась себя убедить. Но у меня ничего не вышло. Осознав, что придется плыть, я запаниковала. Ну да, я умею плаваю — ну, по крайней мере, знаю, как это делается. Но в голове все время билась одна-единственная мысль: «Господи, пожалуйста, не дай какой-нибудь гадости вроде угря ко мне прикоснуться. Пожалуйста, не дай медузе меня ужалить. Пожалуйста, не допусти, чтобы невесть откуда взявшаяся акула перекусила меня пополам».
Но, как оказалось, мне надо было беспокоиться о гораздо худших созданиях, чем угри, медузы и акулы.
С берега доносились неясные крики. Джина, Ки-Ки и Адам, поняла я той частью разума, который не был парализован страхом. Кричат, чтобы я вылазила из воды. О чем я вообще думала? У спасателя все было под контролем.