Становление моё в творчестве началось с художественной школы. Получила там такую закалку, как при занятиях спортом по самому высшему классу, или при обучении балету. Дети талантливые, и как все талантливые дети, они злые — всё подмечают, ни малейшего физического недостатка друг другу не прощалось вообще, сразу появлялась карикатура, причём такая, что не надо надписывать: входишь в класс — и на доске уже кто-то гениально, одним росчерком: "Вот же, это она!" Ну, мы, девочки, знали, что у неё такой формы грудь. А где мог увидеть её наш соученик? А вот так он её изобразил — и всё! Вот это Ленка! Маленькие такие, но уже "волчата". Я бесконечно благодарна художественной школе. Были взлёты и падения, была один раз тройка за композицию, которую я дико переживала; нужно числиться лучше других. У меня, кстати, честолюбие и тщеславие всегда присутствовали, и до сих пор, между прочим, присутствуют. Что и помогает жить. Я считаю, это совсем не плохо — думать: у ребят рядом, с которыми ты на перемене бегаешь, учишь алгебру, историю, получается здорово, а почему у тебя — нет? Не прощалось ничего, даже если ты на физкультуре неуклюжий, неловкий. Я стремилась и на физкультуре быть лучше других. Участвовала в художественной самодеятельности — и пела там! Не танцевала, но пела — это точно.
С.Я. Скажи, пожалуйста, Лена, эта подготовка в средней художественной школе — она тебе потом помогла? Конкурс же в Суриковский институт был очень большой.
Е.Р. Она мне не только помогла, она дала навыки художественной школы. У нас лучшее в мире преподавание в художественном институте. Я могу повторять это тысячу раз. Средняя художественная — теперь колледж на Крымской набережной. Он у меня не ассоциируется как-то с той художественной школой, пусть меня простят за это… Наша художественная школа и наш Суриковский институт, при том, что "давили" творческую личность, сдерживали нестандартные творческие порывы. Ну, "давили" — но человек, который имел голову на плечах и обладал сильной энергией, всё равно становился в результате большим художником. И таких примеров очень много. Я могу назвать плеяду женщин-художниц семидесятых годов — Назаренко, Нестерову, Нечитайло, женщин-скульпторов замечательных. Я не знаю, чем это объяснить — мужчин было меньше. Может быть, сейчас поменялась ситуация, я не знаю, но тогда было так. Да, были шероховатости, могли притеснять за композицию, наверняка так было, Наташа Нестерова может рассказать, у неё были непростые моменты…
Наши преподаватели прекрасно всё видели, всё понимали. Разница в творческом мышлении, в творческой манере хорошо видна во время просмотров… И теперь я могу сказать: можно с точностью до миллиметра видеть, кто талантливее, у кого интереснее позиция творческая и человеческая. Это всё видно в работах! Дмитрий Жилинский сказал как-то, что по тому, как художник-мужчина пишет женскую модель, видно, как он относится к женщине, как воспринимает секс, любовь. Всё это видно, как на рентгене…