В конце 1904 года, вслед за вестью о падении Порт-Артура, триста представителей гапоновского общества фабричных рабочих собираются на совещание, на котором принято решение "что-то делать".
3 января забастовало главное оборонное предприятие столицы — Путиловский завод. Требования: 8-часовой рабочий день, введение минимума заработной платы.
"Общество фабрично-заводских рабочих" Гапона тут же возглавило забастовку, отец Георгий лично вел переговоры с администрацией завода; собирал деньги в фонд бастующих.
Пятого января бастовало уже несколько десятков тысяч рабочих по всему городу. В своей докладной записке Государю тогдашний министр финансов Коковцев утверждал, что требования рабочих "экономически неосуществимы". Знакомая ситуация, не так ли?
Восьмого в Петербурге не вышла ни одна газета — забастовали рабочие типографии. (Представим себе, что ныне будет твориться, если вдруг забастует весь телевизионный комплекс и отключится интернет).
В этой обстановке власть, как всегда неожиданно, узнала, что гапоновцы собираются в поход к Зимнему дворцу с политическими требованиями к царю. Что отец Георгий весь день мечется по Питеру и выступает на бесчисленных митингах, призывая на завтрашней день к походу на Зимний. В ночь на 9 января Петербургский комитет РСДРП решает принять участие в гапоновском шествии. И когда утром более 140 тыс. рабочих с семьями двинулись к Зимнему дворцу с хоругвями, иконами, портретами царя и царицы, их встретили солдатские и казачьи кордоны, что вполне естественно. Ибо единственным способом помешать толпе овладеть центром столицы было применение силы.
С утра 9 января рабочие группами двинулись из разных частей города с тем, чтобы к двум часам сойтись у Зимнего дворца.
Когда шествие, возглавляемое самим Гапоном, двинулось от Нарвских ворот к Обводному каналу, путь ему преградили солдаты. Люди несли транспарант: "Солдаты, не стреляйте в народ". Сначала по демонстрантам был дан холостой залп. Толпа дрогнула, но авангард с пением молитв двинулся вперед, ведя за собой остальных. Тогда солдаты открыли огонь по людям. Раздались вопли раненых, толпа в беспорядке отхлынула назад, обнажив мостовую, на которой чернели скорченные тела. Аналогичные сцены происходили по всему городу, ибо рабочие двигались к центру с разных сторон. И это было только начало. Страшный символ происходящего.
19-го января, в дни, когда общество пребывало в состоянии растерянности и шока от случившегося, состоялась разрекламированная церемония представления царю неких специально отобранных рабочих-депутатов. Этот, в сущности, популистский и фальшивый шаг, по мнению столичного губернатора Трепова, должен был отыграть ситуацию назад, продемонстрировать единение власти с черным, простым народом. Однако слова Государя "я верю в честные чувства рабочих людей и непоколебимую преданность их мне, а потому прощаю им вину их" после стрельбы воспринимались большинством или как высокомерное глумление, или как свидетельство неадекватности монарха.