Снова под колесами автомобиля бежит навстречу дорога. На этот раз конечная цель нашей поездки печальная — надо побывать на кладбище, где нашли свой последний приют дорогие моему сердцу Леонид Ильич и Мария Григорьевна, родители жены. Как сейчас вижу их , одиноких плачущих стариков, провожающих нас буквально на край света — в очень далекую Камчатку — свидимся ли еще, посидим ли под дубком, на завалинке у бани, выпьем ли по стопке — другой за встречу?.. Теперь вот едем к ним на кладбище. К бывшему бравому старшине второй статьи подплава Балтийского флота. "Морской" — так уважительно величали его земляки с той поры, как поселился он на скобари. Во время войны был он одним из рулевых на подводной лодке легендарного Маринеско.
Кладбище позади. Бежит дорога. То справа, то слева промелькнут среди старых яблонь, вишен, слив черные от времени избы, доживающие, как и их обитатели, свой век, полуразрушенные кирпичные строения без крыш и окон — печальное наследие времен перестройки
Дождь, который мы обогнали и оставили позади где-то в районе Пушкинских Гор, на крыльях туч все-таки нагнал, обрушился на землю потоками воды. Тормозим возле дома, купленного моим знакомым для ведения фермерского хозяйства. И тут запустение. Не сложилось, видать, у них фермерство: на дворе и в огороде сорняки в рост человека, под сливами, вишнями — густая поросль дичков. Осыпается, гниет красная смородина. По всему видно — давно не ступала и здесь нога человека, так что и тут радоваться нечему.
Помню, гордо заявлял начинающий фермер: "Не на дядю, на себя стараюсь!" А вот и на себя не получилось.
Псковская область
НЕУРОЖАЙ ПОЛИТИКИ
Владимир Юдин
Владимир Юдин
НЕУРОЖАЙ ПОЛИТИКИ
Близится русское цунами. Длительная оттепель и последующие затем морозы сведут урожайность озимых до нуля. Братские могилы потребуются для наших голодных, нищих людей. Вздорожание продуктов — лишь поверхностный эффект грядущего социального взрыва. Эпицентр тектонического толчка находится в Думе, принявшей новый Закон " Об обороте земель сельскохозяйственного назначения". Хотя еще двести лет назад здравомыслящим людям России было ясно, что идея продажи земли в частное пользование порочна. Утратив хозяина в лице государства, земля, купленная и перекупленная бесчисленное количество раз ростовщическим капиталом, становится товаром.
Ничему не учит нас память о предках: основная часть земель сельскохозяйственного назначения в дореволюционной России находилась не в частных руках, а сдавалась в долгосрочную аренду.