Но у нас ведь, по сути, нет парламента: весь парламентаризм умер с приходом нынешней "партии власти". Быть статистом в Думе, нажимая кнопки, я не могу — даже если это вечное голосование "против". Тяжело выражать протест, зная, что все твои инициативы отклоняются.
Партия "Родина" уже поняла, что эту дурную систему невозможно сломать из Москвы. Наша сила должна быть сосредоточена в регионах — только местные и региональные отделения в состоянии изменить ситуацию в стране. Время "конструктивной оппозиции" закончилось. Если мы будем и дальше находиться в пассивной оппозиции, засев в стенах Госдумы, то мы будем работать на эту "кладбищенскую стабильность", при полном непонимании со стороны избирателей, которые делегировали нас во власть, чтобы мы отстаивали их интересы. Партия — это инструмент, она нужна для того, чтобы взять власть в руки, а не для нажимания кнопок или удобного отстаивания "партийных принципов". Поэтому для меня регион стоит на первом месте.
"ЗАВТРА". Как можно работать в думском комитете по безопасности в стране, высшее руководство которой сдает национальные интересы один за другим? Чем может такой комитет заниматься?
М.М. В комитете есть опытные умные люди. Бывший министр МВД Куликов, Гуров, Гришенков. Несмотря ни на что, они сопротивляются. Беда их в том, что они связаны порукой под названием "Единая Россия", это их трагедия. В душе-то они всё понимают, но есть Кремль и политсовет их партии. А еще есть правительство, которое выдает отрицательные заключения по каждой их инициативе. Это глухая стена, поэтому решения комитета, к сожалению, во многом остаются незамеченными. При этом есть закрытые темы — их достаточно много — ядерная безопасность, например. Сейчас идут определенные улучшения в ситуации по ядерному могильнику ХДМ, у нас на комитете выступал заместитель генпрокурора Колесников. Конкретные люди понесут ответственность, будет поднят вопрос и о странном участии в проекте американцев. Но, конечно, пока курс страны неизменен, работы нормальной в комитете не будет.
"ЗАВТРА". В январе этого года вы участвовали в голодовке, которая оказалась поворотным событием в жизни "Родины", изменила всю стратегию партии. Очевидно, это был и экзистенциальный опыт для вас лично. Расскажите об этом.
М.М. У меня был опыт вынужденного голодания в Чечне, когда есть было просто нечего. Было дело и в Абхазии — трое суток шли через горы без провизии, потом едой и отравились: не знали медицинских навыков. Так что физически я был к голодовке готов.
Мы уже тогда поняли, что это пассивная форма протеста, но на тот момент это был единственно правильный выход. Понятно, что под нас никто не отдал бы ни Зурабова, ни Грефа с Кудриным. За нашими требованиями на тот момент стояла простая вещь: мы пытались объяснить, что если к оппозиции не прислушиваются, то оппозиция готова к решительным действиям. Мы добивались, чтобы нас хотя бы выслушали. Ведь это был полный абсурд, невозможный ни в одном парламенте мира: наши законопроекты не просто отклонялись — они даже не обсуждались! Нам пытались плюнуть в лицо. Мы стукнули кулаком и сказали: да пошли вы все. Десятки тысяч телеграмм поддержки со всей страны подтвердили нашу правоту.