Участь опущенного известна. Да, с ним складываются особые отношения, особенность эта своеобразна чрезвычайно, любому вменяемому человеку противна и неприемлима. Опущенный — изгой, которого может оскорбить не только пахан, но и любая мелкая шавка. Изгой обязан по первой прихоти любого обитателя зоны (и оказавшись на воле, продолжать подчиняться этому порядку вещей) принять требуемую позу, причем с выражением полного счастья и довольства на лице. Любое его (движимое и недвижимое) имущество может забрать себе всяк, кому оно понравится, присвоить.
Петр Петрович выполнял отведенную ему роль безукоризненно: наклонялся, уступал, подносил, подписывал… Все это — с безмятежно-довольным выражением лица под лозунгом, достойным настоящего полковника "Чего изволите?"
Помимо притязаний на самого Петра Петровича и его личные вещи и услуги, паханы и мелкая шушера распространили претензии на имущество семьи и всех родственников: Петр Петрович отписал желающим и квартиру, и участок земли, и скарб, в том числе полученное женой в приданное и наследство.
Посылки из дома, конечно, отбирались, а когда на свидание приехали жена и несовершеннолетняя дочь, "право ночи" было реализовано паханами, и реализовано в присутствии отца семейства, недовольного лишь тем, что жена и дочь сопротивлялись, кричали и плакали. Петр Петрович беспокоился, что урки будут недовольны, а он так дорожит своей близостью к паханам и особыми отношениями с ними! Сколько усилий приложено для выстраивания таких отношений!
"Полковник" внутренне удивляется, хотя удивление никак не выражает, тому, что урки и шушера, к желаниям, требованиям, капризам которых он столь чувствителен, отзывчив и внимателен, не питают к нему ни малейшего чувства благодарности, не испытывают уважения. Никаких ответных дружественных актов Петр Петрович никак не дождется. Но в таком положении дел полковник, человек и требовательный к себе и семье, винит себя и домочадцев: были не столь внимательны, не столь услужливы, не угодили. Всё с себя, от себя и родных отдавший, Петр Петрович мучительно раздумывает и ищет, что бы он еще мог сделать для паханов, чтобы окончательно удовлетворить их и заслужить хотя бы похлопывание по плечу. Как было бы прекрасно услышать: "Хороший ты парень, Петруша!" Но пока только и слышно: "Твое место у параши", — где полковник и пребывает с довольным выражением лица, чтобы, не дай Бог, не подумали, что он недоволен или нелоялен.