Где же, папочка, твои баснословные деньги? Сначала предлагали работу слесарем. Затем еле-еле устроился на работу чертежником. Даже тут уволили. Сидит теперь, вообще работу не может найти. Там тебя хоть на конференции приглашали, в университете ты преподавал, как человек. А тут ты никому не нужен! Вообще не нужен. Даже чертежником. А попробуй тебе на это намекни, ведь ты и убить можешь. Это тема неприкосновенная.
Я не хочу своим маячаньем у тебя перед глазами каждый раз напоминать тебе горькую ошибку твою… но у меня один путь теперь, который, покуда еще спасает от сумасшествия: девять длинных кварталов, от Авеню Ю до Авеню Эн, где на углу мирный шестиэтажный домик, где светятся окошки моих родителей, где доживает свои последние дни мой любимый дедушка. Я прихожу сюда почти каждый день за глотком тепла. Пусть на десять минут, пусть на пять. Просто зайти, постоять среди теплых, любимых людей. Это терапия. Я сейчас больна и остро нуждаюсь в этой терапии. Так что, извини, придется тебе меня снова увидеть.
Вот перекресток Авеню Эн и Кони-Айленд-авеню. Шестиэтажный дом на углу. Вот я прохожу мимо лавки корейца, он стоит внутри, как всегда за кассой, и жена его тоже, копошится у полок с продуктами. Вот, проходя мимо окон парикмахерской, я вижу голову Милки, маникюрши, сосредоточенно склоненную над своей работой: она усердно пилит кому-то ногти. Ее муж Сеня неизменно стоит на своем посту и стрижет кому-то голову. Эти люди неизменно стоят на своих местах, когда бы я ни пришла к родителям, как часовые. Зимою, летом, в ненастье или в солнечную погоду, мир на земле или ядерная война, кореец стоит у своего прилавка, Милка пилит ногти, а Сеня кого-то стрижет.
Я прохожу мимо и вхожу в знакомый подъезд. Вместе со мной в подъезд входит еще кто-то. Я поднимаю глаза и вижу Галю с шестого этажа. Она уже возвращается с работы. Значит, прошел еще целый день. В какой-то степени я им всем завидую, они не прожигают свои дни зря, как я, а что-то делают. Вот Галя – отработала, заработала денег, вернулась домой. Теперь свободна. Я же никогда не бываю свободна. Я в капкане, как зверь. Я не езжу на службу, но я не свободна никогда! Я в своих внутренних оковах.
– Как дела? – устало улыбается мне Галя.
– Ничего, спасибо, – отвечаю я.
Галя выражает удивление, что такая молодая девочка сидит все время дома с ребенком и ничего не делает. В Америке принято брать бебиситеров, никто не сидит сам с маленькими детьми дома. Пошла бы, отучилась на трехмесячных курсах, стала бы косметологом, советует мне она. Деньги очень приличные.