«Деньги! Деньги! Деньги! Деньги!», – думаю я, но вслух ничего не говорю, просто стою перед Галей со съеженной осанкой.
– Клиенты оставляют шикарные типы,[16] – продолжает Галя. – Работа чистая, женская, в салоне красоты. Это не то что ногти пилить там, или чьи-то грязные ноги массировать. Здесь все-таки имеешь дело с лицом. Наводишь красоту лица.
Галя села в лифт, а я машинально стояла, глядя, как в окошке лифта потух огонек. Уехала. Так… Что это я хотела сделать… Да, к родителям.
Мама, как всегда, начала охать и ахать:
– На тебе ж лица нет! Посмотри на нее, она же вся синяя. Доченька, что с тобой происходит? Почему у тебя такой вид… Ах, боже мой, а ребенка как она одела! Это в таком виде вы всю дорогу шли?
Причитания мамы прерывает грозный оглушительный удар стула о пол в соседней комнате. Минуту стоит мертвая тишина. Затем разражается плачем испугавшийся страшного звука Сашенька. Выскакивает папа, красный как рак, и начинает орать на маму:
– Она агент КГБ! Они дали ей задание убить своих родителей. Она, как Павлик Морозов, за них, против родителей! Неужели ты не видишь? Все делается специально. Разыгрывается страшная драма для таких, как ты. Ты наживку берешь сразу, а уж твоими руками потом меня уберут…
Папа весь трясется, кажется вот-вот и его разобьет паралич. Я понимаю, что зря пришла. Какая-то невидимая сила приводит меня сюда постоянно, хоть столько раз уже обещала себе не приходить.
Подошла к дедушке. Он еле стонет. Болезнь прибила его настолько, что он уже не улыбается при виде меня, не говорит: «Привет, кутенок». Смотрит сквозь меня и приглушенно стонет. Взяла его за руку. Снова, как бы сверху наблюдаю: серая комната, белая постель, дед в муках и над ним глухое к его страданиям деревянное тело внучки.
* * *
До марта еще далеко, а я, как мартовский кот, который и сам в ужасных муках и всем окружающим покоя не дает.
На улицах еще все серое и даже воздух холодный, а в чем-то неуловимом я уже чувствую приближающуюся весну. В том, как освещены солнцем дома и деревья? В том, как раздаются в воздухе голоса прохожих и шум проезжающих машин? В чем? Как я чувствую это приближение весны?
Слоняюсь из угла в угол, пойду туда, приду сюда. Мучение невыносимое. Чего я ищу? Отчего мне не сидится на месте, как будто что-то сверлит меня?
Мне хочется людей, мне хочется много-много молодежи вокруг себя, куда-то идти, что-то делать… Я просто дурею от отсутствия людей. Вернее, людей на улицах миллионы, а вот я, как-то почему-то одна.
Вышла на улицу.
В каждом моем шаге отдается томленье. Улицы, дома, магазины я вижу будто сквозь туман. Весь организм мой ноет в монотонной, непрерывающейся, медленно поедающей меня боли. Словно я вся развинчиваюсь, как на шурупах, распадаюсь, остаюсь на пути по частям. Умоляюще смотрю по сторонам, заглядываю в машины, мне все время мерещится, что вот-вот и я встречу… его.