Неужели наступил этот час…
Мы прошли, разделись. Квартира была приличная, на кухне тот же сонный парень предложил нам выпить, закусить. Мне нетерпелось выйти в зал. Там были все: я слышала это по звукам музыки и крикам, которые доносились оттуда. Хотя, прислушавшись, я различила, что это один и тот же голос, монотонно, с интервалом в 1–2 минуты, выкрикивал одну и ту же фразу, как будто его заело:
– Илья, бля… еб твою мать, бля…. – Затишье и через минуту-другую с новой неистовой силой тот же голос орал: – И-лья!!! Бля!.. Еб твою мать, бля… – снова затишье, снова все по кругу.
Конечно, возможно я из Нальчика, деревня… Здесь столица… Нью-Йорк! И все же меня коробил этот резкий мат. Как-то мне это резало ухо и было не по нутру. Я понимала, что на вечеринках такое бывает, напьется кто-нибудь – поди его успокой.
– Я пойду в зал, – сказала я Таньке.
Еще из коридора я увидела таинственный полумрак и силуэты людей, раскинувшихся на диване, на креслах, на полу. В центре комнаты, высокий молодой человек в белой рубашке и в джинсах прямо в ботинках стоял на столе (нормально!) и, исходя слюной, раскачиваясь так, что постоянно казалось, что он вот-вот сейчас рухнет со стола, уже в который раз, до хрипоты повторял одно и то же:
– И-и-лья!!! Блядь!!! Еб твою мать! Блядь!!!.. – Стоял, покачивался, едва удерживал равновесие, чтобы не упасть, и через несколько секунд снова орал: – Илья, блядь!!! Еб твою мать, блядь…
Прямо у входа в зал какой-то молодой человек, выбежав из боковой комнаты с диким смехом, чуть не сбил меня с ног. Он ввалился в зал, корчась от смеха и топая ногами. Я заглянула в открытую дверь боковой комнаты. Взгляд мой мгновенно зарегистрировал, как щелчок фотоаппарата, в полумраке на большой двуспальней кровати два силуэта обнаженных тел, темнеющие на полу кучи одежды, скинутые на пол подушки. Как будто меня кто-то укусил, я подалась назад в смущении, стараясь забыть то, что увидела, то, что не должна была увидеть. Странно и дико мне было то, что я увидела. Еще более дико мне было то, что дверь в комнату даже не была прикрыта.
Я вошла в зал. Казалось, я попала в сонное, глухое и немое царство. На полу валялись несколько человек, раскинувшись в самых разных позах. На диване, покачиваясь, как сонные мухи, сидели несколько девочек, сильно накрашенных и одетых на американский лад. Среди них сидел парень в черной футболке и джинсах и держал на коленях одурманенную (не то от поцелуев, не то от вина) блондинку с густо накрашенными ресницами, и они то ли спали в такой позе, то ли целовались во сне. В углу, развалившись на кресле и закинув ноги прямо в сапогах на журнальный столик, лежал без движения другой молодой человек. Все они сидели (или лежали), как живая иллюстрация к сказке Жукова, где во всем царстве не оставалось никого живого, кто бы не уснул. Каждый замер и заснул, прямо так, кто в какой позе был. Казалось, никто не шевелился. Никто не отреагировал на оглушительный хохот, только что ввалившегося в зал парня, все застыли в своих позах, и только блондинка продолжала отчаянно-сонно целоваться с парнем в джинсах, на коленях которого сидела. Слабая лампа торшера освещала комнату, и как бы сама по себе, на всю мощь играла музыка.