– Чем ты сейчас занимаешься? – просто, так естественно спросил Алик, как будто мы уже сто лет были знакомы, и мне сразу стало легко говорить с ним.
– Маюсь дурью, – откровенно, но так же по-свойски ответила я.
– О-о-о-ох! Это мое излюбленное занятие! Маяться дурью! Я тоже нахожусь в таком состоянии… А знаешь, что помогает?
– Что?
– Сажусь на мотоцикл и вперед: на световой скорости! Всю дурь из меня выветривает. Хочешь попробовать? Могу прокатить. Обещаю, что тебе понравится.
– Не, я не по части мотогонок. Я не люблю.
– А хочешь, есть еще одно мощное средство: ты когда-нибудь курила гашиш?
– Гашиш?.. Нет. Я слышала, про марихуану… – Все, на этом Алик подписал себе приговор, тот, кто курит гашиш, не может быть моей половиной!
– Ну это примерно то же самое. Хочешь покурить?
– Нет, я не по этой части.
– Ну а водку хоть ты пьешь?
– Нет, водку не пью, – сказала я с твердым сознанием своей правоты, нисколько не смущаясь тем, что в его глазах я, наверно, совсем сейчас умерла.
– Ну а джин? Может быть, ты пьешь джин?
– Нет, я вообще не пью.
– Вот это девушка! Ты откуда такая взялась?
Я готова была уже сказать ему: «Видишь, как мы не подходим друг другу», и повесить трубку, как вдруг, совсем неожиданно он сказал с таким неподдельным восхищением в голосе:
– Мать! Ты меня заинтриговала! Я теперь с десятикратной силой хочу с тобой встретиться!
– Это как? – не поняла я. – Чем же я тебя так заинтересовала? Тем, что я не люблю ничего из того, что любишь ты?
– Нестандартная ты, не такая, как все. Люблю неординарных женщин. С ними, как правило, есть о чем поговорить.
– А как видно, что я нестандартная? Потому что я не курю гашиш и не пью водку?
– Конечно!
– А все курят и пьют? – не поверила я.
– Во всяком случае, все, кого я знаю…
– Бедный Алик! – искренне сказала я, – представляю, среди кого ты там крутишься…
* * *
Я решила, что встречаться с Аликом не стоит. Что у меня было с ним общего? Гашиш? Джин? Мотогонки? Голос у него был приятный, но мало ли у кого голос приятный. Он говорил мне сладкие комплименты о том, что я нестандартная, но меня этими баснями не купишь.
Когда он позвонил мне на следующий день, я не сразу вспомнила, кто это: сознание мое вычеркнуло и выбросило его из памяти, как выбрасывало все, что было неинтересно ему. Накануне по телефону Алик рассказал мне, что его увезли из Союза (из Ташкента), когда ему было тринадцать лет. Уехали сначала в Израиль. Русский язык, чтение и письмо Алик упустил, хотя устный русский сохранил. Он говорил по-русски на удивление грамотно и без акцента. Однако сам признавался, что читать художественную литературу на русском языке ему тяжело, он не все понимает. Иврит же Алик знал не настолько хорошо, чтобы он смог заменить родной язык.