Мне любопытно будет посмотреть, как это он меня сможет бросить. Каким-то образом я чувствовала свою силу над ним. Трудно было представить, что Алик перестанет мне звонить, перестанет хотеть меня целовать… Я специально так категорично отказывала ему, хотела посмотреть, как он сможет меня бросить. Если сможет, значит, не любит. Когда любят не бросают из-за такой прозы.
* * *
Действительно, Алик не исчез из моей жизни, как обещал, и не нашел себе другую ни через день, ни через неделю, ни через месяц. Буквально через несколько дней молчания он позвонил мне и сказал, что все остается в силе, мы расходимся, он ищет себе другую, но пока он страшно скучает и хотел бы увидеться со мной.
Я торжествовала. Значит, любит! А если любит, то все эти его потуги меня бросить напрасны, никуда он от меня не денется.
Только я приобрела уверенность в себе и в его любви, как он исчез снова на целую неделю. В самый разгар моего отчаянья он снова объявился. Приехал. Мы провели вместе весь день и всю ночь. На этот раз он не стал повторять мне, что все в силе. Я тоже не стала спрашивать. Зачем? Ведь он приехал, он со мной!
Я хочу поговорить с ним о его жизни.
«Ой, мне лень концентрироваться. Ой, мать, оставим этот разговор».
* * *
Что-то аристократическое в нем, кружевное, утонченное. Загорелые кисти рук, запястья благородной формы, тонкие длинные пальцы.
Живет в нищите, а рубашки носит все с этикетками «из Парижа». Очень привередлив в еде. Нюхает и изучает пищу. Не ест несвежее и невкусное. Раз, как-то долго нюхал свое блюдо, позвал официантку.
– Извините, что я вас беспокою, но эта курица не свежая.
Она взяла, посмотрела.
– Не может быть! Пропала?
– Нет, не пропала, но не свежая. Я же спросил, когда заказывал: свежая ли?
Другой раз, тоже в ресторане, поковырял и не съел. Не могу, говорит, есть эту отраву. Вернуть не могу, с ней все в порядке, оно просто невкусно. Оставил и ушел.
Страшно любит женщин.
– Я миллион раз влюблялся. Но у меня проблема: я не могу удержать интереса ни к одной женщине. Как только я женщину добиваюсь, мой интерес к ней проходит.
– Ты прямо настоящий Печорин! – говорю я.
– А… знаю, знаю, о ком ты говоришь… – Алика увезли из Ташкента, когда он был совсем ребенком и хоть он не успел познакомиться с Лермонтовым в школе, он сам открыл его для себя уже в Израиле.
– Ты и меня уже не любишь? – спрашиваю я. – Ведь ты меня уже завоевал.
– Нет, мать, я никого не люблю. Я не способен любить. Я даже не люблю свою мать.
– Зачем же ты тогда со мной? – искренне не понимаю я.
– Ты у меня такая сла-аде-енькая… я чувствую, как сильно ты меня любишь… должен же хоть кто-то утешать мои старые кости. Всех женщин на свете не переимеешь, устал я уже. Пора мне семью завести, может быть, я успокоюсь в детях. Вот я себе найду жену…. – Алик издевательски посмотрел на меня и улыбнулся.