Домой мне не очень хотелось. Там все напоминало о пролившейся на пороге квартиры напрасной крови. Об истории, в которую я вляпался по собственной дурости. Об Ольге, которая когда-то жила в этих стенах.
Все эти дни, находясь в больнице, я думал о ней. Каждый раз, когда в палату входила медсестра, я ждал, что сейчас она скажет «К вам посетитель», после чего порог помещения переступит Ольга в накинутом на плечи белом халате. Но этого не было. И к концу своего пребывания в провонявшем лекарствами и кварцем лазарете я стал понимать, что этого и не будет – никогда. Для Ольги я теперь навсегда буду ассоциироваться с тем, по вине которого она чуть не погибла. Вот и все. Если тебя вытащили с того света – это еще не значит, что люди должны открыть тебе сердце и простить все прошлое. Это только твой опыт, но не их.
Выписываясь, я не без труда переоделся в шмотки, которые мне занес Стас. Денег в вещах, выданных мне санитаркой, не оказалось. Сотовых телефонов тоже. Это было плохо. Я остался не только без работы, но и без тех 200 тысяч рублей, которые заработал в прямом смысле потом и кровью. Кто же их спер? Да кто угодно. Начиная от врачей «скорой помощи» и заканчивая той самой санитаркой. Как говорится – ничего удивительного, детка, это Россия.
С пакетом, в котором находился мой скудный скарб, я выбрался из здания больницы под палящее яркое солнце. Щурясь от бьющих в глаза солнечных лучей, я сделал шаг с крыльца и услышал насмешливое:
– Помочь?
Это был Колесов. Он стоял с сигаретой в зубах и, ухмыляясь, смотрел на меня.
Неожиданная встреча. Я не знал, как вести себя с ним. Поколебавшись, я пробормотал:
– Хотел извиниться перед тобой. Прости за тот… за тот случай. В твоей квартире.
– Когда-нибудь я обязательно врежу тебе за это, – сообщил Колесов. – Потому что дом, Маслов, это святое. Врезал бы и сейчас, но боюсь, что ты развалишься, а мне потом отвечать.
Я не знал, что сказать, а потому согласился:
– Развалюсь.
– Тебя подвезти? Я на машине.
Через минуту мы сидели за рулем его старенькой «десятки». Колесов вырулил с парковки и покатил на север города, где посреди тихой улочки затерялась моя пятиэтажка.
– А меня из ментуры выперли, – поведал он.
– Сочувствую.
– Да не стоит, в общем-то. Хорошо, не посадили хоть. Спасибо тебе, кстати. Если бы ты ту хитрую штуку с телефоном не придумал, паршиво было бы всем: и мне, и тебе. А так у нас на руках признание Пинженина во всех смертных грехах.
– Но тебя уволили, – сказал я. – Налицо вся доказуха, что ты прав, но тебя уволили.
– Угу. А у нас так с царских времен. Не изменилось же ни черта. Есть бояре, а есть холопы. И вот кстати про бояр… Я себе тут уже, кажется, присмотрел кое-какую работенку интересную.