Добсон, Нью-Йорк. Вторник, 7 ноября 1905 года.
Крик, разорвавший унылый, тусклый ноябрьский день был неестественно высоким. Его звук легко пролетел от домов в викторианском стиле до голых лесов за ними, затихнув лишь долетев до реки Гудзон. Те, кто слышал этот звук, скорей всего приняли его за крик животного, возможно, совы или кулика. Никто не мог поверить, что этот крик может принадлежать человеку.
Сам я его не слышал. Я могу лишь описывать его, как и остальные; так сказать, постфактум.
Но память — странная штука. Отчёт об этом нечеловеческом крике, отдававшемся эхом от домов, укоренился в моём мозге. Воображение сыграло со мной дурную шутку, создавая такое чёткое впечатление, что оно казалось истинным. Я лучше многих знал, что память иногда не даёт умереть тем воспоминаниям, которые больше всего хочешь похоронить. Но теперь знал, что память могла создавать то, чего не существовало на самом деле. Именно поэтому этот крик преследовал меня так неотвратимо, словно в тот день и час я был там и собственными ушами слышал его.
И я не мог ошибиться в его происхождении: я знал, что это предсмертный крик Сары Уингейт прямо перед её жестоким убийством.
Новость о её смерти пришла к нам, когда огромные напольные часы в нашем офисе пробили пять вечера. Мой начальник, Джо Хили, который никогда не задерживается на работе ни на минуту дольше, уже надевал пальто, готовый отправиться домой.
— Ты закроешь всё, когда закончишь? — Джо завязывал шарф вокруг шеи.
Я сидел за своим столом, заканчивая бумажную работу по последнему аресту, произведённому сегодня утром. Томас Джонс завалился на работу на завод труб и металлоконструкций взвинченный и залитый спиртным и, в итоге, умудрился дать по морде своему начальнику.
— Конечно, — ответил я, переворачивая последнюю страницу отчёта. — Сегодня только вторник, а у нас уже третье нападение.
Я опустил ручку в чернильницу и поставил на отчёте дату и подпись.
— Если так пойдёт и дальше, к нашим дверям привалит женское общество трезвости. Хотя должен сказать, нам повезло, что все нападавшие были пьяны. Человек, не способный сфокусировать взгляд, и ударить нормально не может.
Наш разговор прервал топот шагов по лестнице, ведущей в офис в доме № 27 по Мейн-стрит. У меня появилось нехорошее предчувствие; никто никогда не направлялся к нашему зданию бегом. Вообще-то, все серьёзные преступления, которые в спешном порядке требуют вмешательства офицера полиции, обходили стороной наш сонный городок Добсон в штате Нью-Йорк на рубеже веков.
Чарли Манчи, молодой человек, работающий городским секретарём и ответственный за единственный во всём здании телефонный аппарат на первом этаже, передал нам краткое сообщение от доктора Сайруса Филдса. Ему было необходимо наше немедленное присутствие в доме Уингейтов.
