Сложил аккуратно донесение в пустую облатку, откуда высыпал аспирин, и спрятал в жилетный карман.
Вечером вызвал «фрекен» и назначил свидание Розенталю в кабинете ресторана «Альпы» — за городом.
Розенталь прибыл какой-то расстроенный и недовольный.
Рассеянно выслушал мой доклад и, получив облатку, небрежно положил в бумажник.
— Составляйте для меня подробный список эмигрантов военных и общественных деятелей — адреса очень важны.
Можете подыскивать агентов, ну пять или шесть предателей необходимо для вашей работы. От трех до пяти тысяч марок, в зависимости от сведений, можете платить. Меня вызывайте только по пятницам от 7 до 9 вечера. Кто этот тип, с кем вас видели наши в ресторане? — торжественно произнес Розенталь и взглянул на нас.
— Это пресимпатичный парень, — ответил я.
— Русский? Знает что-нибудь или только пьет за наш счет? — бросил подозрительно резидент.
— Пригодится. Он свой человек в русском комитете, — заступился я за «приятеля».
— Используйте его. Купить можно? Попробуйте. Предлагаю вам познакомиться с неким Игельстремом. Младшим. Мы субсидируем газету «надпартийную». Хлопают деньги, а толку ни шиша. Пощупайте и самого издателя. Препротивная рожа. Еще что? Ах да, обратите внимание на деятельность нашего юрисконсульта Горчакова. Фотографию его я захватил. Мы подозреваем его во взяточничестве, — предписывал Розенталь, роясь в бумажнике.
Я взглянул на хмурую, бритую физиономию советского юрисконсульта. Возвращая резиденту фотографию, я заметил заложенную в отделении бумажника кипу долларов.
Он повертел между пальцами золотое стило и, задумчиво взглянув в угол кабинета, зевнул.
— Всю ночь в «очко» дулись, — пробормотал Розенталь устало и ухмыльнулся, — скука тут… не то что в Берлине было.
По счету заплатил он, швырнув лакею сто марок на чай. Первым вышел, оглянулся по сторонам и сел в автомобиль. В передней я натолкнулся на Марухина, входившего с какой-то дебелой дамой в ресторан.
Он любезно снял котелок и оскалил ряд белых зубов:
— Одни?
— Как видите, — ответил я, овладев собой.
«Хорошо, что Розенталь вышел один, — подумал я, — кто его знает этого «артиста»».
— Итак, на балу увидимся! — воскликнул Марухин и важно сбросил шубу на руки швейцара.
— Да, мой друг.
По тропинке я прошел к стоянке такси.
Выбрал закрытую машину и поехал к себе с постоянной тревогой на сердце.