И еще: у меня есть единокровные брат и сестра. Когда мама мной забеременела, моему брату было два года. Сейчас он учится в колледже. Сестра тремя годами младше меня. Ни сестра, ни брат не знают о моем существовании; то есть не знали до сих пор. Я к ним родственных чувств не испытываю, у нас ведь ничего общего, кроме половины генов. Можно вообразить, что половина генов – это очень много. На самом деле – нет.
Отец с самого моего рождения платил алименты. Часть денег мама помещала в банк – мне на учебу в колледже. Часть тратила на продукты, аренду жилья и прочее – до недавнего времени, когда наконец-то начали продаваться ее картины. Пару раз на отцовские деньги покупала мне пальто и оплачивала няню, чтобы поработать дополнительные несколько часов. Об этом мама говорит с виноватыми интонациями. И зря. Насчет его денег у меня противоречивые чувства. С одной стороны, должен же он хоть формально нести ответственность за то, что поступил с нами как последний подонок. С другой стороны, моя душа восстает против таких подачек. Ничего мне от него не нужно.
Ногтями впиваюсь в автопортрет, прямо в сырую краску. Остаются тонкие бороздки.
Поздно; слишком поздно. Я уже кое-что приняла от отца. Вот мои – то есть его – проклятые глаза. Выцарапать бы их ко всем чертям! Может, каждое мое проявление черствости было вовсе не подростковым эгоизмом, как бурчала себе под нос мама. Может, это отцовский характер лез изо всех щелей. Может, у меня генетическая предрасположенность к безудержному потребительству, к нарциссизму, ко лжи.
– Я ни о чем не жалею. Я ни дня в жизни не жалела, что родила тебя, слышишь, Виви? – говорит мама, и отчаяние в ее голосе заставляет меня кивнуть.
Конечно, я слышу; я и сама знаю, что для мамы во мне заключен весь мир. Она мне это всю жизнь внушает. Мама откашливается.
– Бедная моя девочка! Прости, что не сумела дать тебе папу, которого ты заслуживаешь.
Не могу отделаться от ощущения, что я – уже не та Виви, какой была несколько дней назад. Не знаю, как вести себя в новой версии. Только одно знаю: возврата к мечтам и вариантам не будет. Я получила ответ. Не тот, который хотела.
Не скажу, что ненавижу Джима Буковски, потому что вообще стараюсь не впускать ненависть в свою жизнь. Потому что… вы и сами знаете, какое ощущение возникает воскресным вечером, ну, когда возвращаешься к действительности, понимаешь, насколько плохо распорядилась свободным временем, не сделала домашнее задание, а завтра, и послезавтра, и послепослезавтра надо рано вставать в школу, и вообще… Что ж, очень надеюсь, теперь это чувство будет преследовать Джима Буковски всю оставшуюся жизнь. Но чтобы ненавидеть… Нет.