Виви
Мрак и дребезжание; дребезжание и мрак. Мозг – вымоина в скальной породе, где сыро и душно, где гулко от пустоты. Мозг вопит, вопль отскакивает от стенок черепной коробки. Наконец, изнемогши от вопля, проваливаюсь в сон.
* * *
Глаза будто жвачкой залеплены. Хочу протереть их, но тело такое тяжелое, я не могу поднять руку. Странно. В вене – игла; лежу под капельницей. К указательному пальцу прицеплен какой-то датчик. Левая рука в гипсе. А что с остальным? Нет, лучше не знать.
Должно быть больно. Но боли я не чувствую. Только муть.
Мама отключилась на больничном стуле, даже видно, до чего ей неудобно. На подоконнике выстроились в ряд букеты. Хорошо бы притулиться среди них. Или перетащить цветы к койке. Бесцветное оборудование, однотонные больничные стены, писк датчика… нет, я не могу. Я просто не могу.
Что я наделала?
Веки набухают, закрываются против моей воли. Нет, не против. Спать, спать. Пусть я проснусь в другой жизни. Или вообще не проснусь.
* * *
Мне тоскливо, а небо зачем-то синее-пресинее. Если бы погода вошла ко мне в палату, я бы ей затрещину влепила, я бы крикнула: «Да как ты смеешь?»
Не знаю, какой сегодня день недели. Может, суббота. Может, сегодня у кого-то свадьба, и все – новобрачные и гости – в один голос восклицают: «Лучшей погоды и пожелать нельзя!» и «Вот так денек – будто по заказу!». Повезло им.
А меня предали. Обычно Вселенная лучше меня понимает. Сейчас подошел бы моросящий дождик. Или порывистый ветер, чтоб рамы трещали. Серые тучи, снег – мокрый, тяжелый; и снежная каша под колесами.
Но нет – на дворе жаркое, расслабленное лето в блеске солнца и волн. Во мне – выжженная, разоренная земля, без надежды на новое цветение.
Спать. Нужно спать. Спи, мозг, подвергшийся короткому замыканию; спи, Вив.
* * *
Мама смотрит мне в глаза. В палате уже темно.
– Птенчик мой, – шепчет мама, тиская мою руку. – Мой маленький птенчик.
По ее щеке катится слезинка.
– Какое счастье, что ты очнулась. Какое счастье, что ты жива.
– Сколько я здесь валяюсь?
Собственный голос – будто с поцарапанного винила.
– Третьи сутки пошли. Тебя прооперировали, с тех пор ты на седативных. Несколько часов назад врачи решили уменьшить дозу, чтобы посмотреть на твое состояние.
Закрываю лицо ладонью. Почему именно этот жест? Я вроде была в шлеме, разве нет? Плечо пронзает боль. Рука закована в гипс.
– На чем была операция, мам?
– На плечевой кости. У тебя также сломаны два ребра и множественные ушибы на левом боку. Их обработали антисептиком. Ты сейчас на анальгетиках, но, наверно, тебе все равно больно.