– Ну-ка, ну-ка. Интересно.
Феликс садится рядом. Трет лоб, качает головой, улыбается.
– Смотрю я на тебя, Mani, а вижу отца твоего. Поразительно вы с ним похожи.
Расцениваю это замечание как добрый знак.
Виви
Сегодня видела во сне сиэтловских подруг, Руби с Амалой. Мне снилось, будто я у Амалы дома, народу – тьма, музыка бьет по ушам. Я, наверно, опоздала на вечеринку, Амала и Руби сидят в кухне. Судя по всему, отмечают день рождения Руби. На голове у нее пластиковая корона с крупным бутафорским бриллиантом розового цвета. Вручаю подарок, Руби визжит от восторга, мы все втроем пьем что-то приторное, с запахом лайма. Следующая сцена: я на заднем крыльце, курю; потом, сразу – в спальне, с хихиканьем стаскиваю рубашку с того самого парня. Рубашка застегнута, тащу через голову. Чувствую себя законченной стервой. Причем подсознание вопит: «Прекрати, остановись!»
И вот я уже на улице, и все знают, что я натворила, хотя сама я ничегошеньки не помню. Амала рыдает, собирается толпа – смотреть бесплатный спектакль. Они – по одну сторону лужайки, я – по другую. Руби в неуместной короне обнимает Амалу, успокаивает. Длинные волосы Амалы развеваются на ветру, лицо искажено. «Как ты могла так со мной поступить, Виви? – визжит Амала. – Убирайся из моей жизни! Ко всем чертям!» И я убираюсь. Ко всем чертям. Из жизни.
Прихожу в себя в Ричардовом доме. Ладони и лоб мокры от пота.
Ночной кошмар. Воспоминание. И то и другое.
Надо мной потолок – безупречно белый, пустой до рези в глазах.
* * *
Поздним утром я стою на стремянке посреди спальни.
– Господи! А это еще что такое?
Мама застывает в дверном проеме, сложив руки на груди. Вот не идет ей родительскую строгость на себя напускать; не идет, и точка.
– Знаешь, мам, я в одном журнале такую идею нашла! Фантастика просто. Представь, акцент нужно делать не на стены, а на потолок. В общем, я вдохновилась. Насчет Ричарда не волнуйся. Я ему звонила.
– Что? Ричард ведь оставил телефон только для экстренных случаев!
Знаю, знаю. Ну так случай и был экстренный. Впору вызывать реанимационную команду. Я просто сказала Ричарду, что не могу спать в чертовой спальне. Слишком много пустого пространства, стены – точно белый шум, только не для ушей, а для глаз. В телефоне слышались обрывки разговора на китайском – серьезные голоса. Наверно, котировки какие-нибудь обсуждали – или, как я это предпочитаю называть, символы жизни, в которой нет места вдохновению. Но Ричард поспешно произнес четыре волшебных слова (если честно, тон был грубоватый): «Делай что хочешь, Виви».