Дело того стоило. Правда стоило. Даже несмотря на то, что случилось потом.
62
Я не чувствовала никакого страха, когда стражи потащили меня прочь. Только что произнесенная речь пьянила, кружила голову. Я не знала, откуда взялись слова, они сами собой вылетели изо рта, когда мне понадобились. Хотелось бы думать, что мои родные все слышали и Кэррик тоже, где бы он ни был.
Стражи со мной не церемонились. Как только мы отошли от камер, они жестко ухватили меня, ускорили шаги. Это не Тина, и я для них не заблудшая семнадцатилетняя девочка. Вот и хорошо. Я и правда уже не та, которая пять недель тому назад прошла по этим коридорам, испуганная, цепляющаяся за дружбу с Креваном в надежде, что он вытащит ее отсюда. Тогда меня ужасал каждый звук, уж как я боялась стражей – все время озиралась по сторонам, всюду видела угрозу.
Больше я не боюсь. На этот раз я знаю, что я права, а они неправы.
Меня отвели в глубь замка, на лифте мы спустились в подвал. Прошли пропускной пункт, и каждый страж постарался дать мне понять, какое я ничтожество в его глазах. А вот и камеры, и в первой же из них я увидела Рафаэля Ангело. Он сидел на стуле спиной ко мне, задрав ноги и скрестив голени, смотрел канал о Заклейменных.
Я улыбнулась: он держался как ни в чем не бывало. А на экране – заполненный толпой наружный двор. Все Заклейменные уселись на камни и свистят. Сидячая забастовка. У ворот собрались жители города, они тоже свистят, их стало намного больше, чем в тот момент, когда Креван возвестил Окончательное решение.
Рафаэль Ангело обернулся – возможно, увидел наше отражение в стеклянной перегородке. Улыбнулся мне и поднял большой палец. Я хотела ответить тем же, но стражи отреагировали так, словно я гранату бросить собиралась, – схватили меня за руки, завернули руки за спину. Я вскрикнула от боли: они вынудили меня согнуться под неудобным, неестественным углом.
– Дом, милый дом, – пропел один из стражей, останавливаясь перед моей прежней камерой. Тут ничего с прошлого раза не изменилось. За одним исключением: перешагнув порог, я увидела деда.
– Дедушка! – Я бросилась к нему в распростертые объятия. – Как ты тут?
Отодвинувшись, я быстро его оглядела, погладила руками его щеки, даже повернула его лицо чуть-чуть вправо и влево, проверяя, все ли в порядке, не сделали ли с ним что-то плохое.
– Все хорошо, все хорошо, – ответил он, снова притянув меня к себе, и я увидела на его глазах слезы. – Я боялся, что сжег тебя заживо, – пугливым шепотом признался он. – Пока жив, буду никогда себе этого не прощу.