Красные машины уехали, увозя Ивлин.
27
– Что ты натворил?
Мы все собрались в гостиной, озлобленные, растерянные, никто больше никому не мог доверять, но мы должны были как-то во всем разобраться. Кэррик прижал Бахи к стене. Бахи завопил, его хрупкая спина вдавилась в стену.
– Пожалуйста! – Бахи выставил перед собой руки, защищаясь.
Леннокс, Фергюс, Лоркан и Мона кружили вокруг него, словно падальщики, завидевшие свой обед. Я держалась в стороне, слишком была растеряна и не знала, что говорить или думать. Я чувствовала себя виноватой, во мне причина всех бед, даже если на спусковой крючок нажал в итоге Бахи. Он бы не сделал этого, не явись я в их убежище.
– Я задыхаюсь … задыхаюсь … – пропищал Бахи.
– Кэррик! – Адам попытался остановить сына.
Кэррик разжал пальцы, сомкнувшиеся на горле Бахи, и кровь отхлынула от лица бедняги, Бахи кое-как восстановил дыхание.
– Я не думал, что так все обернется, мы не так договаривались, – сбивчиво заговорил он. Корделия молча плакала, обнимая розового тряпочного кролика Ивлин. – Вы все знаете, я обожаю Ивлин, я бы никогда такого не допустил. Поверьте, у меня были причины так поступить. – Голос его окреп. – Это все она. – Он ткнул в меня пальцем, и все обернулись и уставились на меня. – Вы же сами понимаете. Ей здесь не место. Мы были в безопасности много лет, а она все погубила.
– Нет, это ты все погубил, – сквозь стиснутые зубы ответил Кэррик. Он еще разок хорошенько стукнул Бахи о стену, потом разжал руки и отступил.
– Они бы все равно ее нашли, – продолжал Бахи, стараясь привлечь остальных на свою сторону, приободрившись, поскольку ему представился шанс для самооправдания. – Разумеется, они бы ее нашли. Нет человека в стране, кто бы не узнал ее в лицо – ее бы увидели и донесли Трибуналу. Я просто сделал все так, чтобы защитить нашу семью, уберечь ее.
– Семью! – выплюнула Мона. – Совсем умом тронулся.
– В таком деле ты должен был прежде всего посоветоваться с нами, – заговорил Адам. Меня передернуло: отец Кэррика вовсе не отстаивал мое право находиться здесь. – И боюсь, сын, – обернулся он к Кэррику, – что и тебе следовало посоветоваться с нами, прежде чем привезти сюда Селестину.
Удивление Кэррика быстро сменилось гневом.
– Посоветоваться с тобой? – Сжимая кулаки, он сделал шаг вперед.
– Сынок! – предостерег его Адам, косясь на сжатые кулаки Кэррика.
– Он тебе не сын, – пробурчал Роган из своего темного угла, где он вновь пристроился на кресле-мешке.
Кэррик обернулся к нему:
– Рискни это повторить – пожалеешь.
– Ты. Ему. Не. Сын. – Громко отчеканил Роган каждое слово и поднялся на ноги. – Я его сын. Ты явился сюда когда – две недели назад? Я был с ними всю свою жизнь. Ты хоть понимаешь, чем я пожертвовал, чтобы оставаться их сыном? Ни школы, ни друзей, ни нормальной жизни. С рождения прятался в подполье, нигде не жили больше нескольких недель – нескольких месяцев, если очень повезет. А ты жил как принц. Я видел интернаты по телевизору: бассейны, кафе, поездки на каникулах, лыжи. Чем ты пожертвовал? – Он уже кричал во весь голос.