— Сейчас, заканчиваем Сарианиди.
— И что, не Спирос ли её замочил?
— Так, точно не он.
Аманатидис сдержанно порадовался.
— Слава Богу, не хотелось бы сажать соплеменника.
Аманатидис ждал анализа Винкельмана. Если его последнее предположение верно, — это он. Но Теодоракис шумно дышал в трубку, явно прихлёбывая кофе, и ничего не говорил. Новые шорохи в трубке. Новое сопение. Наконец Аманатидис услышал:
— Это не Винкельман.
Аманатидис вздохнул. Дело оказалось сложнее, чем он думал. Кто же это тогда, чёрт возьми?
Через несколько минут мучительных ожиданий подозрение было снято с Долорес Карвахаль. Аманатидис удовлетворённо кивнул. Тут, по крайней мере, он не ошибся.
Ещё одна череда пустых минут, ещё одна выкуренная сигарета.
— Француз тоже ни при чём.
Манолис Аманатидис загасил окурок. Ему кажется, или время действительно остановилось? Он поднял голову к небу. Там, в ясной лазури, плыли и дымились курчавые облака. Откуда-то послышался колокольный звон. Ага, звонят в церкви святой Софии. А чего звонят? Надо не забыть, через неделю Мануил Персиянин, мученик Халкидонский, его именины. Позвать Спироса и друзей, посидеть…
— Алло, господин Аманатидис!
— Да! — Аманатидис так сжал телефон, что побелели костяшки пальцев. — Нашли?
— Нет, — виновато ответил Теодоракис. — Но это не англичанин этот, не Гриффин.
— Хорошо, отрицательный результат — тоже результат, — успокоил он не столько Теодоракиса, сколько самого себя. — Ладно, если что — перезвонишь.
А чего он, собственно-то говоря, волнуется? Тем более что волнение ничему не помогает. Аманатидис вздохнул и закурил третью сигарету. Через несколько минут телефон завибрировал снова. Аманатидис решил сказать, чтобы его беспокоили только тогда, когда отпечатки совпадут, но тут трубка хриплым голосом Вангелоса Теодоракиса сообщила.
— Нашли, шеф.
— Ну, черт возьми, не тяни!
— Картинка странная, на ней отпечатки трёх человек, но самые чёткие сверху, причём в нужной нам позиции, однозначно принадлежат Стивену Хэмилтону.
Аманатидиса было нелегко удивить, но у подчинённого это получилось.
— Что? — он едва не поперхнулся. — Как это? Этот щенок… он убил её?
— Абсолютно точно. Георгиос уверен стопроцентно.
— Быстро приезжал сюда с уликой вместе.
Аманатидис растерянно развёл руками и глубоко задумался. Этот мальчишка сумел одурачить его? Но как? Единственный повод для убийства у этого юнца, — если он узнал, что эта бестия заразила его. Но он, судя по его поведению, понятия не имел о болезни Галатеи Тэйтон. Зачем же он её убил? Этот Стивен явно пытался навести его подозрения на Тэйтона и Хейфеца, притом что, обвиняя их, сам втянул себя в это дело и оказался замаран по самые уши. Промолчи он, кто бы и о чём догадался? Свидетельствовать против Хэмилтона мог только сам Хэмилтон, что он и сделал.