Воспоминание обожгло его.
— Да, я выбросил бутылку в окно, — кивнул он. — Просто был не в себе.
Аманатидис подошёл ближе.
— Какое окно?
— В своей спальне на втором этаже.
Аманатидис уже понял.
— Ваши окна выходят в сад над обрывом?
— Да… — внезапно Хэмилтон всё понял и побледнел. — Господи, там внизу… Я… попал…
— Ну, да. Она вышла туда после возвращения с раскопа, не заходя в гостиную, поэтому Мелетия и не видела её. Она уединилась там, чтобы предаться…. м-м-м… свойственным ей забавам, и тут вы случайно разбили ей голову выброшенной из окна бутылкой. Потом бутылка соскользнула вниз с обрыва в речное русло и упала на песчаную отмель.
Аманатидис воспрял духом. Он оказался вовсе не дураком, просто нелепый несчастным случай притворился преступлением. Никто в управлении не возразит, успокоился он. Зачем искать повод для обвинения этого несчастного? Ему не так много лет отпущено на свете, пусть же проведёт их на воле. И Аманатидис с радостью сообщил Стивену Хэмилтону и всем присутствующим, что дела возбуждать он не будет.
Какой в том был бы прок?
Весы правосудия: темнота против света, жестокость против сочувствия, похоть против любви.
И всегда этот неизменный сокровенный вопрос: «Что ты сделал со своей жизнью?»
Ричард Матесон.
Преступления не было, и полиция откланялась. И тут в полной мере проявили себя бездушие и цинизм Макса Винкельмана, заявившего Лоуренсу Гриффину, что они потеряли полдня и их придётся навёрстывать. Ни шокирующие подробности семейной жизни Арчи Тэйтона, ни трагические перспективы земного бытия Стивена Хэмилтона, ни печальный конец Галатеи Тэйтон — ничто не могло смутить этого одержимого. Он выскочил с виллы и двинулся в сторону раскопа. Как ни парадоксально, не смутили открытия следствия и его супругу. Берта Винкельман, правда, вздохнула, бросила на Хэмилтона жалостливый взгляд и печально покачала головой. После чего торопливо последовала за супругом.
Спирос Сарианиди, с досадой почесав толстую шею и бросив на Стивена Хэмилтона мутный нечитаемый взгляд, тихо двинулся к двери и вскоре догнал Винкельманов. Франческо Бельграно снова обвязав вокруг головы свою жёлтую бандану, нацепил на пояс раскладной нож и сунул в задний карман тюбик с клеем, потом мигнул Рене Лану. Француз завязал шнурок кроссовки, и, поймав взгляд итальянца, устремился за ним на Верхний раскоп.
А вот Рамон Карвахаль никуда не торопился. Он не спускал взгляд с сестры, но та не замечала его, не сводя глаз с Арчибальда Тэйтона. Англичанин же растерянно переминался с ноги на ногу, ломал пальцы и заискивающе заглядывал в глаза Дэвиду Хейфецу.