Аманатидис смерил медика долгим взглядом. Не похоже, чтобы тот лгал: такие вещи, действительно узнать довольно просто. Но тогда получается, что, если в этой семейке не осталось никаких чувств, то гораздо больше была заинтересована в этом браке жена. Аманатидис решил пойти напролом.
— Миссис Тэйтон не заговаривала о разводе?
Хейфец покачал головой.
— Мистер Тэйтон — ревностный католик. Ни о каком разводе не могло быть и речи, но миссис Тэйтон, поверьте, никогда о нём и не заговаривала. Подобная инициатива, согласно брачному договору, оставила бы её нищей.
— Миссис Тэйтон любила мистера Тэйтона?
— В Британии таких вопросов не задают, господин Аманатидис, — рассмеялся Хейфец. — Но мне казалось, что мистер Тэйтон заботился о своей жене по мере сил и обеспечивал её всем необходимым.
Полицейский смерил врача внимательным взглядом и мягко проговорил:
— Из опроса мистера Тэйтона и его коллег я понял, что мистер Тэйтон едва ли причастен к убийству своей жены. Но был человек, который находился в доме всё это время, и которому не составило бы труда убить миссис Тэйтон.
Врач ничего не ответил, просто молча ждал продолжения. И Аманатидис продолжил:
— И этот человек — вы, мистер Хейфец.
Нечестивый хвалится похотью души своей, во всякое время пути его гибельны
Пс. 9. 24
Аманатидис много ожидал от этого выпада, но не дождался ничего.
— Да, я мог убить миссис Тэйтон, — согласился медик тоном приятной светской беседы. — И надеюсь, вы оцените мою откровенность, если я скажу, что неоднократно, готовя ей нужные лекарства, я бормотал про себя, как мне надоела возня с этой… женщиной. Я даже воображал, что подмешиваю ей цианистый калий. У него ведь прекрасный запах горького миндаля. Да и на вкус, я думаю, тоже никто никогда не жаловался. — Хейфец усмехнулся. — Шучу, конечно. Однако разбить голову… — Глаза Хейфеца округлились, — это как-то… Проще было, поверьте, действительно добавлять ей что-нибудь в питьё.
— И добавляли?
— Нет. Но хотел, — расхохотался врач, — хотя бы слабительное. Она была не очень приятной пациенткой.
Аманатидис внимательно посмотрел на медика. Тот или был абсолютно искренним, или — превосходным артистом. Но у следователя в запасе было ещё два вопроса, и он намеревался использовать их.
— Миссис Тэйтон была очень красивой женщиной, — осторожно начал он и умолк.
Однако Хейфец только любезно улыбался и продолжал внимательно смотреть на следователя. Аманатидису не оставалось ничего другого, как продолжить.
— И может ли быть, чтобы такая красота была не замечена коллегами мистера Тэйтона?