По лицу медика, казалось, пронеслось тёмное облачко, но тут же и растаяло.
— Коллеги мистера Тэйтона — особые люди, мистер Аманатидис, — охотно пояснил он, — они увлечены своим делом и редко замечают что-то вокруг. Кроме того, они глубоко порядочные люди, и никто из них не покусился бы на святость чужого брака. И, наконец, кроме мистера Бельграно, мистера Хэмилтона и мистера Карвахаля, ну и меня, конечно, все прочие давно женаты. У мсье Лану двое детей, мистер Гриффин вдовец, но у него взрослый сын, господин Сарианиди — отец четверых детей, о Винкельманах и говорить нечего.
— Франческо Бельграно холост, Рамон Карвахаль и Стивен Хэмилтон тоже, говорите вы, — следователь сверился со списком. — Разве не могло с их стороны возникнуть чувство к миссис Тэйтон?
Ему показалось, ли врач снова чуть смутился?
— Ох, уж эти разговоры…Глухой слышал, как немой рассказывал, что слепой видел, как хромой быстро-быстро бежал! — Хейфец развёл руками, точно сожалея о глупости мира. — Я занимаюсь медициной, и судить о любви могу только в той мере, когда она становиться болезнью. Но я не замечал симптомов этой болезни со стороны мистера Карвахаля. Рамон Карвахаль не влюбится сдуру, поверьте. Любовь не всегда слепа, и он никогда не полюбит человека, недостойного любви. Синьор Бельграно, мне кажется, тоже никем не увлечён, кроме своих печатей и камей. Мистер Хэмилтон — совсем ещё молодой человек, он практикант-химик, и я не возьмусь определять нюансы его душевного равновесия. Что до меня — то я, клянусь Гиппократом, отнюдь не был влюблён в свою пациентку. Однако речь-то не о любви, а об убийстве.
— Это часто связано. — Аманатидис снова посмотрел на Хейфеца. Тот оказался твёрдым орешком. — Но я готов поверить вам, мистер Хейфец. В миссис Тэйтон никто не был влюблён. В неё не был влюблён даже собственный муж.
Хейфец снова никак не прокомментировал услышанное. Просто молча ждал.
— И миссис Тейтон вынуждена была… любить себя сама. В руке убитой был зажат фасцинус, фаллоимитатор из каучука.
Хейфец почесал за ухом, но снова промолчал. Однако лицо его отражало скорее сдерживаемый смех, чем удивление. Медик явно знал, что это такое, и откуда оно там взялось.
— Миссис Тэйтон была… нимфоманкой?
Врач покровительственно улыбнулся полицейскому.
— Нимфоманка — это сложное понятие, мистер Аманатидис. В Британии нимфоманкой зовут женщину, которая вечером желает заниматься любовью, хотя утром сделала причёску. В этом смысле миссис Тэйтон действительно была… несколько уязвима, да. Но в какой мере? Сегодня проблема сексуальных отклонений никому не интересна. Её серьёзно потеснила проблема сексуальной скуки. Никто никому не нужен. В Лос-Анджелесе, я слышал, женятся только геи. Остальным это просто до лампочки.