Главным обвинителем в третьем процессе выступил Феофан Прокопович, любивший объявить своих противников политическими преступниками. Он сумел убедить отличавшуюся подозрительностью императрицу в причастности Макарова к составлению сочинения против православия и заговору с целью свержения ее с престола. На этот раз делом Макарова занялась Тайная розыскных дел канцелярия, и он с 1734 по 1740 год находился под домашним арестом. 8 апреля 1736 года Макаров обратился к Анне Иоанновне с просьбой «из-за караула нас освободить, также и пожитченки наши распечатать, а по делу моему решение учинить». Мольба осталась без ответа. На новую челобитную, поданную накануне смерти, 6 июня 1740 года, «о сотворении с ним милости», Макаров тоже ответа не получил. Ложно обвиненный Макаров так и умер, не будучи оправданным.
Режим Анны Иоанновны проявил себя не только в истреблении представителей двух самых знатных фамилий, пытавшихся ограничить самодержавную власть императрицы. Анна Иоанновна использовала еще один способ мести представителям знати, которые ей виделись противниками самодержавия. Речь идет о привлечении родовитых людей к роли придворных шутов. Это была повседневная издевка над знатью, утонченное унижение ее достоинства. Напомним, должности шутов занимали представители рода князей Голицыных и Волконских, племянник адмирала петровского времени Ф. М. Апраксина — А. П. Апраксин.
Как относились современники к кровавым распрям Анны Иоанновны, выполнявшей роль послушной исполнительницы воли Остермана и Бирона? К сожалению, историки располагают ограниченным числом свидетельств современников, к тому же не отличающихся достоверностью; по понятным причинам следственный материал хранился за семью замками, и современники пользовались слухами и догадками.
Так, историки располагают откликом английского дипломата на казнь Долгоруких. Вот какими сведениями он поделился со своим начальством в депеше от 10 ноября 1739 года: «Недавно происходили страшные казни несчастной семьи Долгоруких, обвиненных в государственных преступлениях, даже в сношениях с Швецией. Вследствие этих обвинений многие члены семьи обезглавлены в Новгороде; между прочими князь Василий Лукич и князь Сергей, которого в прошлом году думали отправить в Англию. Казни эти составляют тайну. Особенно поражает, что многие из казненных не были ни в тюрьме, ни в ссылке»[252].
Неточности настолько очевидны, что опровергать их нет смысла. Депеша лишь подтверждает таинственность, которой были окутаны трагедии, и отсутствие у современников достоверных о них сведений. Они стали известны лишь потомкам, осудившим позорные действия императрицы.