Впрочем, и Менгден отвечала привязанностью и даже жертвенностью. Она, например, ради интересов своей повелительницы согласилась выйти замуж за ее фаворита графа Линара. Этим фиктивным браком (в августе состоялась помолвка с роскошным ужином из 74 блюд, на котором присутствовала правительница с супругом) пытались легализовать пребывание при дворе фаворита Анны Леопольдовны. Брак так и не состоялся. Пока Линар улаживал свои хозяйственные дела, с тем чтобы, возвратившись в Петербург, поступить на русскую службу, Брауншвейгская фамилия оказалась в ссылке.
Фрейлина согласилась сопровождать свергнутую правительницу в ссылку, что не сулило Менгден ни личной радости, ни семейного счастья. Правда, такая жертвенность стоила казне немалых денег — милости на многочисленную семью Менгденов сыпались как из рога изобилия. В январе 1741 года правительница пожаловала фаворитке поместье в Ливонии, по слухам, приносившее ежегодный доход в 140 тысяч рублей. Еще раньше, в связи е принятием Анной Леопольдовной титула великой княгини, она пожаловала фрейлине 10 тысяч рублей, а перед рождением дочери Екатерины — тридцать. Подарков в одну, две, три тысячи рублей было бесконечно много, и они не сохранились в памяти Юлии. Брат и сестры Менгден были пристроены на престижные придворные должности. Их тоже не обошли пожалованиями: матери и брату фаворитки выдано было по четыре тысячи рублей, а сестрам — по тысяче. Покровительство и расположение правительницы к одной семье, к тому же иноземной, вынудило анонимного автора обратиться к ней с предостережением, что подобное поведение вызывает недовольство подданных[328].
Вместо того чтобы опереться на опытных советников, 23-летняя правительница руководствовалась внушениями своей фаворитки. Русских вельмож раздражало не только пристрастие правительницы к иностранцам (к этому они были приучены еще Анной Иоанновной), но и трудность получить у нее аудиенцию. Если все же удавалось проникнуть к ней, то у робкой и нерешительной правительницы затруднительно было получить резолюцию — она отдала все дела управления вельможам и чиновникам. Деловые разговоры ее утомляли и удручали, она всегда имела грустный и унылый вид.
Природа все же наградила правительницу одним достоинством. Современник отметил: «Она была хороша собою, прекрасно сложена и стройна; она свободно говорила на нескольких языках». Эти достоинства, быть может ценные для частного лица, однако, не покрывали главного ее недостатка — отсутствия склонности, не говоря уже о способностях, управлять государством и утруждать себя заботами, выходившими за пределы ее личных интересов.