Тысячный этаж (Макги) - страница 4

Эйвери подошла ближе к краю, наслаждаясь головокружительным ощущением, от которого сжимался желудок. Взглянула на город: монорельсовые дороги извивались в воздухе, словно светящиеся змеи. Горизонт казался невероятно далеким. Ей открывался вид от Нью-Джерси на западе и улиц Новостроек на юге до Бруклина на востоке, а далее простиралась сияющая оловянная поверхность Атлантического океана.

Эйвери стояла над величайшим строением на земле, целым особым миром. Подумать только! В эту самую секунду под ее босыми ногами находились миллионы людей: ели, спали, мечтали, обнимались. Эйвери заморгала, ощутив острый приступ одиночества. Все были для нее чужими, даже те, кого она знала. Но ей нет до них дела, как и до себя, и вообще ни до чего!

Эйвери облокотилась о поручень и задрожала. Одно неверное движение – и она полетит вниз. Уже не в первый раз девушка задумалась, каково это – пролететь две с половиной мили. Наверное, стоит достигнуть равновесной скорости, как наступит невероятная безмятежность, ощущение легкости. А умрет она от остановки сердца задолго до того, как коснется земли. Закрыв глаза, Эйвери подалась вперед и поджала пальцы с покрытыми серебряным лаком ногтями. Она стояла на самом краю пропасти.

В этот момент ее веки засветились – значит на линзы пришел новый импульс.

При виде этого имени ее охватило чувство вины вкупе с радостью. Все лето она избегала подобных чувств, стараясь отвлечься на зарубежную образовательную программу во Флоренции, а в последнее время – на Зэя. Но теперь Эйвери мгновенно развернулась и заторопилась вниз по лестнице.

– Привет! – сказала она, вернувшись в кладовую и переводя дух. Говорила Эйвери шепотом, хотя кругом никого не было. – Как давно ты не звонил. Где ты?

– На новом месте. Тебе бы здесь понравилось. – Его голос, звучавший у нее в ухе, казался прежним – как всегда теплым и густым. – Как дела, Эйвс?

Вот она, причина, гнавшая Эйвери наверх, к штормовому ветру, способному развеять навязчивые мысли. А еще запрятать подальше ее истинную сущность, непоправимо испорченную генетическим моделированием.

По другую сторону импульс-вызова был Атлас, ее брат. Тот, из-за которого ей никого не хотелось целовать.

Леда

Коптер пересек пролив Ист-Ривер и теперь летел над Манхэттеном. Леда Коул подалась вперед, прижимаясь лицом к гибкому стеклу.

Было нечто волшебное в этом первом взгляде на город, особенно сейчас, когда на послеполуденном солнце окна верхних этажей горели золотом. За неохромовым покрытием Леда уловила разноцветные вспышки – это проносились кабины лифтов. Город словно гнал свои жизненные соки вверх и вниз по венам. Все как всегда, ультрасовременное и в то же время вечное. Леда вспомнила бесчисленные открытки с силуэтом старого Нью-Йорка на фоне неба. Многие находили этот вид романтичным, но по сравнению с Башней он выглядел ущербно.