– Вы встречались с бывшей подругой, не так ли?
– Да, так.
– Как ее зовут?
– Джози Мейсон.
– Вы ушли вместе?
– Да, вместе.
– И куда направились?
– К ней на квартиру, до которой от бара всего пара кварталов.
– Вы провели в этой квартире всю ночь?
– Да. – Лицо Алана раскраснелось от злости. – Я вижу, куда вы клоните, мистер Мейнард. Мое местонахождение установлено совершенно точно – с того момента, когда я вышел из дома отца, и до следующего утра, когда Бетси позвонила, чтобы сообщить о его смерти. В баре, как и в доме, где я провел ночь, есть камеры видеонаблюдения. Следствие проверило и одну, и другую.
– Разумеется, проверило, – саркастически заметил Мейнард. – Скажите, мистер Грант, вы знали код системы сигнализации в доме вашего отца?
– Нет, не знал.
– Есть ли какая-то причина, почему вы его не знали?
– В этом просто не было необходимости.
– У вас был ключ от отцовского дома?
– Нет, не было. Опять-таки, в этом не было необходимости.
– То есть, если б в доме что-то случилось, вы не смогли бы попасть туда, поскольку не знали кода сигнализации и не имели ключа.
– Как я уже сказал, у меня просто руки до этого не дошли. В доме всегда кто-то был – домработница или сиделка. Чтобы войти, мне не нужен был ни код, ни ключ.
– Вы ведь часто виделись с отцом, не так ли?
– Да. По меньшей мере раз в две недели, в том числе и когда он болел.
– Даже в последнюю пару лет у вашего отца случались прояснения сознания, не так ли?
– Да, и я дорожил ими.
– В эти мгновения вы не спрашивали у отца код?
– Нет, конечно.
– Согласно показаниям свидетелей, один из ключей от дома обнаружить не удалось. Это был ключ вашего отца.
– Мне об этом ключе ничего не известно.
– Ваша честь, – с ноткой сарказма обратился к судье Мейнард, – у меня больше нет вопросов к свидетелю.
– О’кей, в таком случае я объявляю перерыв на ланч.
Все утро Дилейни вела записи по ходу слушаний. По укоренившейся привычке перекусывала она в кафетерии в здании суда, куда стекались многие зрители, и старалась услышать как можно больше мнений об услышанных показаниях. Ни Бетси Грант с ее защитниками, ни прокурор с помощниками своим вниманием кафетерий не почтили.
В кафе было шумно, но Дилейни разыскала небольшой столик по соседству с тем, где утренние события обсуждали пять женщин, которых она видела в зале суда. Все седоволосые, всем явно за шестьдесят, они из-за общего шума разговаривали громкими голосами. Ничего неожиданного Дилейни не услышала.
– Думаю, это сделала она, – говорила одна из женщин. – То есть я практически уверена в этом. У моей бабушки был Альцгеймер, и мама едва не заработала нервное расстройство, ухаживая за ней. Бабуля была милейшей, добрейшей и приятнейшей особой, но к концу подозревала бог знает в чем всех близких, считала, что мама пытается убить ее, и выплевывала лекарства. Ее смерть принесла нам огромное облегчение, и мы снова могли вспоминать, какой забавной она была, и смеяться над ее шутками.