— Сейчас поделю пополам, — сопровождая свои слова делом, пробормотал Инквар. — Испробуем оба способа. Вот спирт, протирайте руки, будете мне помогать.
— А мне что делать? — осведомилась Хадина, глядя, как ловко они в четыре руки разливают драгоценные зелья.
— Я побеспокоил тебя, так как не знал, приходилось ли Анни раньше помогать лекарям, — не отрываясь от дела, пояснил Инквар. — Вот Гарвель сразу побледнел, как представил, чем нам придется заниматься. Оказывается, у несчастного Стайза в коже несколько десятков стеклянных заноз, и он давно не может выспаться без сильных зелий. Да и жена ушла, не вынесла этого жуткого зрелища.
Искусник мельком кивнул в сторону покрытого шрамами и свищами черепа пациента, искоса незаметно следя за выражением лица Алильены. Он и в самом деле не знал, как она отнесется к такой грязной и неприятной работе, и не желал отрываться от операции, если Лил в самый неподходящий момент вдруг станет дурно.
— Не волнуйся, ран я не боюсь, отец немного учил, — спокойно буркнула девушка, и Инквар сразу поверил: Лил никогда не лгала, если ничто не угрожало жизни или свободе Ленса.
— Тогда я спокоен, — выдохнул он облегченно. — Зря только потревожили Хадину.
— Не гони меня! — взмолилась травница, неправильно поняв его слова. — Тут работы много, лишние руки не помешают. Я на подхвате буду, протереть, подать. И после могу с ним посидеть, водицы или зелья дать.
— Да я и не собирался, просто тебе ведь утром в путь. Но, может, отложишь поездку на денек? Боюсь, после этой работы я рано не поднимусь, обещанных зелий тебе усилить.
— Зелий нам Анни зачаровала, — обрадованно затараторила Хадина. — И ради помощи вам я могу и дольше задержаться…
Ее голос прервался и стих, едва она заметила, каким взглядом наградил ученицу мастер. Женщина огорченно поджала губы, уронила руки, несчастно уставившись на Алильену:
— Прости, дочка, я не со зла. Думала, он разрешает тебе.
— Он не запрещал, — упрямо засопела Лил. — А про те зелья знали только самые надежные сестры. И они собирались все разбавить до обычной концентрации. Дед? Ты чего молчишь?
— Работаю. Да и поздно руками махать, когда изба сгорела. Ты лучше присмотрись к его голове, отрава на занозах была очень сильной, раз раны никак не поддаются нашим зельям. Как ты понимаешь, своему другу командир убежища не жалел самых лучших. Поэтому свищи до сих пор и открываются, там идет реакция.
— Тогда я смогу показать их все, — объявила Лил после нескольких минут пристального изучения изуродованной шрамами кожи. — Но их очень много.