Несмотря на прерванную клятву, она тоже почуяла сегодня вечером его приход, как ощущала и все эти ночи. И так же смолчала, отчетливо осознавая — приходил он вовсе не к ней. Ленс еще в первый вечер рассказал сестре о тайном сговоре с учителем, и она, стиснув кулаки так сильно, что ногти почти впились в ладони, внешне спокойно сказала:
— Аленс, ты ведь уже не маленький. Скоро тринадцать исполнится, имеешь право решать сам. А я приму любое твое решение и перед маменькой оправдаю, когда она встанет.
— Еще бы знать, когда это будет, — по-взрослому тоскливо глянул тогда брат и отвернулся, не договорив.
Это молчание ударило Лил больнее, чем кнут. Огрел ее один раз сельский пастух, когда, не зная, что нельзя пускать в общее стадо молодых бычков, рыжий приемыш Парвена простодушно открыл ворота перед метавшимся по двору годовалым Буяном.
Но обижаться на Ленса она никогда не умела, а в этот раз и вовсе чувствовала себя виноватой во всем. В то злосчастное утро, проводив взглядом исчезнувшую за кустами фигуру Эринка, девушка все-таки не сдержалась, оглянулась на мать и, чувствуя, как перехватывает спазмом горло, с ненавистью зашипела, глядя в ее бледное как мел лицо:
— Как-то очень уж хитро ты мне помогаешь!
— Алильена! — попыталась одернуть дочь Лавиния. — Ты абсолютно ничего не поняла! Спроси Алена, ты вначале очень понравилась этому мужчине, а потом он вдруг тебя узнал и сразу разочаровался. Но ты ведь этого не знала! И продолжала бы унижаться перед ним, кокетничать, а потом еще и решила бы бежать следом. Я же вижу, ты влюблена всерьез. А он — искусник. Почему ты мне этого не сказала? Хотя я сразу заподозрила, но потом ты сбила меня с толку.
Маменька! — обретя пропавший от возмущения голос, рявкнула выведенная из себя Лил. — Да какое это имеет значение? К тому же это у тебя такая привычка, сразу вешаться мужчине на шею, если он искусник!
— Не смей! — подняв руку, шагнула ближе Лавиния, но Лил не пожелала выяснять, чем маменька ее одарит, оплеухой или, наоборот, жалостливо погладит по щечке.
В сумасшедшем порыве выплеснула из вскипевшего горем сердца волну энергии, собирая воздух в плотный вихрь, отнесший мать на диванчик, и ринулась прочь. Однако далеко убежать не успела, уже на середине зала догнал тревожный, необычно высокий вскрик Ленса:
— Ли-ил!
И она повернула назад, уже осознавая неведомым чутьем, что произошло что-то очень нехорошее, едва ли не такое же, как внезапный уход Эринка.
— Лил! — отвлек от тяжких мыслей негромкий оклик брата, и он сел рядом с сестрой, погладил мокрую щеку. — Иди к ним. Я сам справлюсь, няня поможет и бабушка Дора утром приезжает. Ничего серьезного ведь нет, лекарь сказал — просто небольшой приступ и сильное нервное переутомление. Полежит еще дней пять, и начнем в сад выводить.