Вошел охранник, одетый в полицейскую форму. Он повернул меня спиной к себе, защелкнул наручники, а на голову натянул темно-зеленый колпак. И тут я понял, где источник вони. От колпака пахло так, будто его никогда не стирали. Он впитал в себя запах нечищеных зубов и гнилостное дыхание сотен заключенных. Я почувствовал позыв к рвоте и задержал дыхание. Но каждый раз, когда я размыкал губы, мерзкая тряпка лезла мне в рот. Я запаниковал, мне показалось, что я умру от удушья.
Охранник обыскал меня, забрал почти все, в том числе ремень и шнурки. Он схватил меня за колпак и потащил по коридорам. Направо. Налево. Снова налево. Направо. Опять направо. Я не знал, где я и куда меня ведут.
Наконец мы остановились, и я услышал, как он возится с ключом. Он открыл дверь, судя по звуку, толстую и тяжелую.
— Ступеньки, — предупредил он. Я понял, что спускаюсь вниз по небольшой лестнице. Через ткань колпака я мог различить какие-то вспышки света, подобные всполохам мигалок на крыше полицейской машины.
Охранник снял с меня колпак, и я увидел, что стою перед занавеской. Справа стояла корзина с такими же колпаками, как у меня. Мы подождали пару минут, пока голос с той стороны занавески не разрешил нам войти. Охранник надел мне на лодыжки кандалы, а на голову — другой колпак. Взявшись за его острый конец спереди, он потащил меня за занавеску.
Из вентиляционных отверстий струился холодный воздух, откуда-то доносилась оглушительная музыка. Я, должно быть, шел по очень узкому коридору, потому что то и дело натыкался на стены по обе стороны. Голова кружилась, я был измотан. Наконец, мы снова остановились. Солдат открыл дверь и втолкнул меня внутрь. Затем он снял с меня колпак и ушел, затворив тяжелую дверь.
Я огляделся, в очередной раз оценивая обстановку. Клетушка размером около двух квадратных метров, на полу маленький матрас и два одеяла — свободного места почти не осталось. Тот, кто жил здесь до меня, свернул одно из одеял и клал себе под голову в качестве подушки. Я сел на матрас; он казался твердым, а одеяла пахли так же, как колпаки, которые надевали мне на голову. Я закрыл нос воротником рубашки, однако от одежды пахло рвотой. С потолка свисала тусклая лампочка, но выключателя я не увидел. Единственным окошком в камере служила маленькая дверца, проделанная в большой двери. Воздух липкий, пол мокрый, бетон покрыт плесенью. Повсюду кишели клопы. Все было вонючим, гнилым и мерзким.
Долгое время я сидел неподвижно, не зная, что делать. Хотелось в туалет, я встал и сделал шаг к ржавому унитазу в углу камеры. Закончив свои дела, нажал на ручку слива и тут же пожалел об этом. Слив не работал, и все содержимое унитаза пролилось на пол, залив матрас.