Он застегнул наручники — одну руку просунул между ножек стула, другую — снаружи. Затем сковал ноги. Маленькое сидение было покатым, поэтому я вынужден был наклониться вперед. В отличие от моей камеры, в этой комнате стоял страшный холод. Я подумал, что, должно быть, кондиционер установлен на ноль градусов.
Я просидел так несколько часов, трясясь от холода, согнувшись под немыслимым углом, не имея возможности принять более удобную позу. Я старался дышать через вонючий мешок, не делая глубоких вдохов. Я был голоден, измотан, глаз совсем заплыл.
Дверь открылась, кто-то снял с меня колпак. Я с удивлением увидел человека в гражданском, не солдата и не охранника. Он присел на краешек стола. Моя голова оказалась как раз на уровне его коленей.
— Как тебя зовут?
— Мосаб Хасан Юсеф.
— Ты знаешь, где находишься?
— Нет.
Он покачал головой и произнес:
— Одни называют это место «Темная ночь», другие — Скотобойней. Ты вляпался по-крупному, Мосаб.
Я старался не проявлять никаких эмоций, глядя на пятно на стене позади этого человека.
— Как поживает отец в палестинской тюрьме? — спросил он. — Ему там больше нравится, чем у нас?
Я слегка пошевелился на своем сидении, по-прежнему отказываясь отвечать.
— Ты хотя бы понимаешь, что находишься в том же самом месте, где сидел твой отец после первого ареста?
Так вот куда я попал: центр дознания «Маскобийя» в западном Иерусалиме. Отец рассказывал мне об этом месте. Раньше это была русская православная церковь. Правительство Израиля превратило ее в объект строгого режима, где находилась штаб-квартира полиции, офисы и учреждение предварительного заключения Шин Бет.
В глубоких подвалах в древности держали кроликов, а теперь они служили тюрьмой. Черное, в потеках и пятнах, будто наводненное крысами средневековое подземелье, как их показывают в кино, «Маскобийя» имела плохую репутацию.
Теперь я страдал от тех же издевательств, которые пришлось пережить отцу. Те же самые люди пытали и били его несколько лет назад. Они провели много времени, работая над ним, и хорошо его знали. Однако им не удалось сломить его. Он остался сильным, и пытки только закалили его.
— Скажи мне, почему ты здесь?
— Понятия не имею.
Конечно, я подозревал, что оказался здесь, потому что купил эти дурацкие автоматы, которые даже не работали. Спина горела как в огне. Следователь взял меня за подбородок.
— Ты хочешь быть стойким, как отец? Ты и представить себе не можешь, что ждет тебя за стенами этой комната. Расскажи, что та знаешь о ХАМАС. Какие секрета тебе известны? Расскажи об исламском студенческом движении! Я хочу знать все!