Проблеск надежды. Может быть, я смогу убедить его, что буду сотрудничать с ними, и тогда меня выпустят.
Мы немного поговорили. Потом он сказал:
— Что если я предложу тебе сотрудничать с нами? Израильские и палестинские лидеры заключили мир. Они долгое время воевали друг с другом и в конце концов в один прекрасный день пожали друг другу руки и сели за стол переговоров.
— Ислам запрещает мне работать на вас.
— Когда-нибудь, Мосаб, даже твой отец придет, и сядет, и будет говорить с нами, а мы будем говорить с ним. Давай работать вместе, и мы принесем людям мир.
— И как мы принесем мир? Он возможен, только если наступит конец оккупации.
— Нет, мы принесем мир с помощью отважных людей, которые хотят перемен.
— Я так не думаю. Он того не стоит.
— Ты боишься, что тебя убьют как предателя?
— Не в этом дело. После всех наших страданий я не никогда не смогу сесть и говорить с вами как с другом, и тем более работать с вами. Мне нельзя делать это. Это противоречит тому, во что я верю.
Я по-прежнему ненавидел все, что меня окружало. Оккупацию. Палестинскую автономию. Я стал радикалом просто потому, что хотел что-нибудь разрушить. Но такое импульсивное желание привело меня в этот кошмар. И вот я сижу в израильской тюрьме, а этот офицер предлагает мне работать на него. Я знал, что за согласие мне пришлось бы заплатить огромную цену — как в этой жизни, так и в последующей.
— Хорошо, я должен подумать, — услышал я свой собственный голос.
Я вернулся в камеру и стал думать о предложении Лоай. Я слышал истории о людях, которые соглашались сотрудничать с израильтянами, но они были двойными агентами. Они убивали своих кураторов, прятали оружие и пользовались каждой возможностью, чтобы нанести Израилю чувствительный удар. Если я скажу «да», размышлял я, Лоай быстро освободит меня. Он, возможно, даже даст мне настоящее оружие, и этим-то оружием я и прикончу его.
Пламя ненависти бушевало в моей груди. Я хотел отомстить солдату, который так жестоко избил меня. Я хотел отомстить Израилю. Даже если месть будет стоить мне жизни — мне было все равно.
Но работать на Шин Бет — значит рисковать куда больше, чем подвергать себя опасности, покупая оружие. Наверное, следует выбросить все это из головы, спокойно досидеть в тюрьме, выйти на свободу, вернуться домой и закончить школу, помогать маме и возиться с братьями и сестрами.
На следующий день охранник привел меня в кабинет в последний раз, через несколько минут после меня вошел Лоай.
— Как дела? Кажется, ты чувствуешь себя лучше. Хочешь пить?
Мы сидели и пили кофе, как старые добрые друзья.