– Нико! – возмутилась Катрин.
– Вот, кстати, и пример! – фыркнул мой отец, поднимая свой стакан. Они с Никола снова чокнулись, смеясь, как два жизнерадостных идиота, а Катрин отвесила кузену подзатыльник.
– Пойди извинись, – сказала я отцу, который тут же снова стал пытаться встать. – Не сейчас! Пусть остынет… Черт, папа… вырастив двух дочерей, ты мог бы быть поделикатнее, тебе не кажется?
– Я лучше, чем был, знаешь… спроси у матери…
– Ладно, знаю я все ваши байки…
У моей матери всегда был наготове целый ряд примеров толстокожести отца (способного, скажем, заявить посреди семейной ссоры: «Да ладно, хватит цепляться, достала уже. Давай трахнемся и забудем это»), которые сегодня казались очень смешными, но ей-то в свое время было не до смеха.
– Черт, это же нормально, что мы беспокоились, разве нет? Жози, конечно, хватила через край, но все-таки…
– Но как тебе пришло в голову приехать сюда? Я все опомниться не могу, что и Одреанне это пришло в голову…
– Ну, обзвонив всех ее подружек, я попытался пораскинуть мозгами… и сообразил… она только и говорила о тебе всю неделю, после того как ты побывала на ее дне рождения.
– Это правда? – В очередной раз я была очень польщена, даже слишком.
– Ну да… – сказал отец, которого это, кажется, тоже удивило. – И я подумал, что тебя ведь тоже бортанули…
– Хватит… ты не мог бы выразиться иначе?
Он посмотрел на меня так, будто я заговорила по-китайски.
– В общем, я позвонил тебе, но ты не отвечала. – Я действительно оставила свой телефон на столе в столовой. – Ну, вот я и приехал, как единственный мужчина. Жози осталась дома, на случай, если Одреанна вернется… О черт! Жози! Нам надо домой! Который час?
– Почти восемь.
– Сейчас начнется «Нэшенал Джиографик»! – взвизгнул Ной. Он питал всепоглощающую страсть к документальным фильмам о животных, которые показывают в этой передаче. – Идите разговаривать в столовую!
Восемь с половиной лет, и уже телетиран!
– Нам пора домой, – повторил отец и смешно заерзал, пытаясь встать.
– Я думаю, ты не сможешь вести машину, папа.
Катрин смотрела на меня, округлив глаза и энергично качая головой.
– Брось! Я ирландец! Лишний скотч или два…
Никола не оборачиваясь поднял руку и показал четыре пальца.
– О’кей, айриш-бой. Ты останешься здесь, – постановила я.
– Об этом не может быть и речи!
– Пап… я позвоню Жозиане и скажу ей, что ты напился. Неужели ты думаешь, что она позволит тебе сесть за руль?
– Я н-не п-пьян! – Он осекся, услышав, как у него заплетается язык, и от души расхохотался: – Ох, ничего себе…
– Вот именно «ох, ничего себе»! Давай, звони жене и оставайся с нами ужинать.