– Ай-яй-яй…
– Да уж, ай-яй-яй! – фыркнула Катрин. – Идем репетировать, Жен, и потом, мне надо с тобой поговорить.
Она так и не переварила пилюлю под названием «маленькая роль в фильме». Эмилио пожал плечами, дружески сжал мне локоть и ушел к себе. Я последовала за Катрин, и не успела еще снять сапоги, как в дверь постучали.
– Чего ему еще надо? – раздраженно проворчала Катрин, едва приоткрыв дверь. В щель просунулась рука Эмилио, протягивая нам почти полную бутылку золотой текилы.
– Сердце подлечит и сил прибавит, – сказал Эмилио.
Я распахнула дверь и улыбнулась ему, широко, по-настоящему, а Катрин взяла бутылку.
– Спасибо, Эмилио… Ты широкая натура.
– Э, вам она нужнее.
И, подмигнув мне, он ушел.
Через пятнадцать секунд мы с Катрин выпили по хорошему глотку прямо из горлышка. Я была еще в одном сапоге. Текила обжигала, и мы обе одинаково поморщились и смешно крякнули, как амазонки, вернувшиеся с поля битвы.
– Черт возьми, – сказала Катрин, откашлявшись. – Пробирает!
– То, что надо.
Я сняла второй сапог и прошла в гостиную.
Нет, никакого дивана сегодня вечером, никакой позы эмбриона! Я воительница, я бунтарка, меня не сломить! Мне даже захотелось позвонить Мари, официантке из бара Нико, и пригласить ее присоединиться к нам после работы, чтобы устроить языческий обряд с сожжением фотографий Флориана, напиться до чертиков и всласть повопить.
Я, как говорится, надиралась. И мне от этого было очень хорошо. Я чувствовала себя сдувшейся целых две недели и теперь, когда во мне клокотал гнев, буквально встала на ноги. Вид Флориана и его чертовой дерьмохипстерши подействовал на меня, как хороший удар хлыста, который, оказывается, был мне позарез нужен. Я наконец-то чем-то наполнилась. Это было не здорóво (шептал мне на ухо тихий голос, однако я его царственно игнорировала), но все же лучше, чем быть совсем пустой. Я чувствовала также абсолютную ясность ума, какая может быть только у кипящей женщины, основательно приложившейся к бутылке текилы. (Тут тихий голос шепнул мне, что следует остерегаться этой иллюзорной ясности, но я и на этот раз заставила его замолчать.)
– Ладно, что делать будем? – спросила я Катрин.
Она стояла посреди гостиной, взъерошенная и сердитая: большие, подведенные черным глаза и растрепанные волосы придавали ей вид неукротимой дикарки, которому я завидовала: не время было выглядеть паинькой.
– Не знаю! – гаркнула Катрин. – Я… Давай для начала проведем разбор полетов: какого ЧЕРТА?
Нет ничего лучше хорошего «какого черта!» для конструктивного разбора полетов.
– Осточертело… – поддержала я.