– Это потому, что ты в самом деле в его вкусе. Он сказал мне это вчера, еще до того как ты пришла.
– Он ведь меня даже не знает!
Я, кажется, повысила голос. Так же я среагировала около часа назад, когда Максим сказал, что хочет произвести на меня впечатление. Я ничего этого не хотела. Жизнь, моя жизнь была бы куда проще, не окажись я «в его вкусе»!
– Жен, успокойся… я же не сказал, что он хочет детей тебе делать, я просто сказал, что ты ему понравилась. И потом… – Он опять засмеялся. – Сейчас он, пожалуй, знает тебя гораздо лучше…
– Хватит, хватит…
– Ох, скорей бы проснулась Кэт. Будет ей двойной подарок – мое похмелье и твоя ночка…
И тут мы услышали, как приоткрылась дверь комнаты Катрин и Ной закричал: «Эмилио!» Меньше чем в наносекунду мы с Никола метнулись в гостиную и как раз успели увидеть выходящего из комнаты Эмилио. «Hola, amigos…» Он был еще встрепаннее обычного, а футболка с Че Геварой надета наизнанку. Раскрыв рты, мы смотрели, как он идет через квартиру и, сделав нам на прощание ручкой, закрывает за собой дверь. Я была слишком ошарашена, чтобы сказать хоть что-нибудь, и чувствовала, что Никола рядом со мной лихорадочно ищет шутку, или комментарий, или хотя бы просто звук, не зная, на чем остановиться. В дверях комнаты появилась Катрин с самым жалким выражением, какое я когда-либо видела на женском лице.
– О-БАЛ-ДЕТЬ, – выговорила я наконец, а Никола скорее объявил, чем спросил:
– Что. Ты. Творишь.
И мы оба расхохотались, зачем-то дав друг дружке пять.
– Что ты творишь, – повторил Никола. – Серьезно, что ты творишь? Что творишь-то? Кэт. Что. Ты. Творишь.
Катрин лишь издала тихий звук, такой жалобный, что я не удержалась и, смеясь, обняла ее. Впервые за эти недели я сама кого-то утешала. Ситуация была еще та, но все же это случилось.
– Ох, Кэт… – Я смеялась и не могла остановиться. – Я… можно как бы… узнать подробности?
– Нет…
– Ты была пьяна вдрызг? Вдрабадан?
– Да не то чтобы…
Она сконфузилась так, что это было уже действительно смешно.
– Я провела ночь у Максима Блэкберна, если это может тебя утешить.
– Максим Блэкберн классный, – сказала Катрин. – И я не думаю, что он разводит коммунистическую пропаганду после полового акта.
– Нет, зато он носит коричневые вельветовые штаны, – милосердно отозвалась я, что, кажется, немного утешило Катрин.
– Вельветовые?
– Коричневые.
– Может быть, он носит их иронически или…
– Нет, никакой иронии.
Катрин кивнула:
– Спасибо.
– Извини, – вмешался Никола, – но ты всех перещеголяла. Ты, подруга, даешь… Эмилио?
– Не слушай его, – сказала я. – Он тут пил вашу текилу и смотрел «Брейк-Пойнт».