– Как она? – улыбнулась Эльга, радуясь привету от невестки.
– И вот что я решил, – не отвечая, продолжал Святослав: видимо, держал в мыслях эти слова всю дорогу от Олеговой горы до Святой. – Что тебе больше богам служить нельзя – пусть, мы ведь так и договаривались. Но если я, великий князь русский, богов оставлю без благодарности, что мою мать родную в дальнем пути сохранили, то будет мне бесчестье, а богам обида. Потому завтра принесем жертвы, всю дружину и бояр позовем на пир. Такова моя воля.
Эльга слушала и думала: это не сын сейчас с ней разговаривает. Это Прияслава Свирьковна, княгиня молодая. Эльга достаточно хорошо знала Святослава, чтобы отличить, где он говорит сам, а где повторяет чужие слова. Этой речи его научила жена. Но возразить нечего. Он – великий князь русский, обязанный почитать богов. И если жена-княгиня напоминает ему об этом, так ведь для того ее и брали. Для того она, Эльга, и побуждала сына жениться: чтобы себе найти в ней преемницу, а народу дать старшую жрицу Святой горы. Так они и договаривались.
– Это… да. Людям… понравится, – с запинкой отозвалась она и вновь посмотрела на каменного пастыря. – Только я… мне на том пиру быть нельзя.
– Ты – моя мать, княгиня русская. – Святослав встал перед ней и расправил плечи. – Кланяюсь тебе от меня и жены моей и прошу пожаловать ко мне на пир. – Он низко поклонился, коснулся рукой дощатого пола. – А будет воля твоя прийти, или бог тебе не велит – ты и решай.
– За честь спасибо… – отозвалась Эльга, сама задетая тем, как жалко прозвучал ее голос. – Но может, лучше… Не подождать ли, пока… Как Свирьковна сейчас сможет? Не такое для нее время, чтобы жертвы приносить. Подождите, пока разрешится! Не так уж долго осталось.
– Я ей говорил. Но сперва родин ждать, потом еще три месяца. А там за дитя жертвы и на имянаречение пир. Про нынешний повод все забыть успеют. И боги тоже. Нет, мы уж сейчас. А потом – еще раз. Да неужели, – Святослав посмотрел на мать, выразительно перекосив рот, – ты и на имянаречение родного внука не пойдешь?
– Пойду! Это же внук… он дитя…
Эльга пыталась сообразить, не будет ли какого греха в этом. Возможностей согрешить, как она теперь знала, на пути человеческом что луж на дороге после ливня – и не захочешь, а наступишь. Но ведь и греки дают детям имена, устраивают пиры по этому поводу.
– Ну, так я пойду! – Святослав приобнял ее за плечи, прикоснулся лбом к ее повою и вышел. – Будь здорова.
Эльга смотрела ему вслед. Он все сделал как надо: и как князь, и как сын. Она ни в чем не могла его упрекнуть. Почему же душу пронзает чувство горечи и обиды?