… Непонятно, каким образом этот слух из Смолянской земли перебрался в Киев: не то купцы разболтали, не то челядь самой молодой. Святослав уверял, что это все брехня собачья и Прияна вовсе не умирала. Но что его жена близка с Кощеем, признавал даже он. И сейчас Эльга по-новому испугалась, вспомнив об этом. Если старые боги – суть бесы, то Кощей – сам владыка ада!
Даже сердце замерло, дыхание перехватило. Потом стало чуть легче: вспомнилось, что одно дитя Прияна уже принесла благополучно, значит, Кощею ее чада не нужны. И все же…
– Я выйду, – встав с лавки, обратилась Эльга к Уте и Соловьице. – У себя буду… гляну, как там Браня… кликните меня сразу, если что…
В избе сидели «архонтиссы», как она за этот год привыкла их называть: Прибыслава, Володея, Святана. Уже и Живляна с сестрой Дивушей прибежали, услышав новость, и все наперебой делились воспоминаниями о собственных родах. Завидев Эльгу, женщины умолкли и обернулись к ней с ожиданием на лицах.
– Чего болтаете? Молились бы лучше.
Эльга прошла между ними к «чурову куту», где вместо прежних деревянных чуров теперь стояли две иконы, подаренные патриархом: Богоматерь Одигитрия и святая Елена.
Феотоке парфене, хэре кэхаритомэни Мариа…
Богородице Дево, радуйся, благодатная Марие… Эльга не так много молитв успела заучить на слух, но эти зато годились для всякого случая душевного смятения. Она молилась не о Прияне, а о себе, пытаясь в мысли о Божьей любви обрести поддержку. Но она еще не научилась доверять Иисусу – при мысли о Боге к ней снова возвращалось чувство своего одиночества перед небом, впервые испытанное утром после крещения. В повседневных делах – даже если это княжеские повседневные дела – она жила и действовала по привычке, но в затруднениях, где земные силы не могли помочь, ее дух обращался к новообретенному Богу и начинал отыскивать тропинку к Нему…
* * *
Сквозь оконце долетел дикий рев. Княгини от неожиданности взвизгнули и подскочили на скамьях. Где-то рядом, за тыном, во тьме прохладной весенней ночи, разом завопили сотни мужских голосов. Как гром среди ясного неба! А для людей бывалых это напоминало боевой клич войска, бегущего навстречу вражескому строю. Порыв бури, грозящий сорвать кровли с изб, вопль ярости, жажды крови, битвы и победы.
Эльга, стоявшая прямо под воротами своего двора, зажмурилась, но удовлетворенно кивнула. Это она приказала засевшим снаружи отрокам и горожанам по данному знаку вопить что есть мочи. Есть и такое средство подтолкнуть дитя, если никак «пути не найдет» – и отроки с великой радостью ухватились за случай помочь в таком важном деле. Уже стемнело и близилась полночь, народ частью разошелся, но осталось достаточно таких, кто сам хотел разнести по городу долгожданную весть.