Кое-как подкрепившись и передохнув, пошли искать лодку…
* * *
Сначала они нашли козу. Даже не думали: набросились и зарубили. Вскрыли брюхо, вытащили горячую печень и честно поделили на всех. Не хватило терпения разводить костер и обжаривать или запекать мясо. Да и времени: ясно же, что коза домашняя, значит, близко жилье.
Хазарская деревня обнаружилась довольно скоро: пять-шесть обмазанных глиной хатенок под камышовыми крышами, вблизи моря. На песке лежали четыре мелкие лодки и одна большая. В песке перед хатами возились голые смуглые дети, лежали два-три пса – ветер дул от деревни, поэтому те не учуяли чужаков. В тени у печек хлопотали женщины. Видно было несколько мужчин: один рубил плавник на колоде, другой возился у растянутых на просушку сетей, третий смолил челн.
Русы разглядывали все это, лежа на песке на пригорке, среди жесткой травы. При каждом прикосновении она оставляла тонкую линию пореза на грубой коже рук, а шуршащие в ней ящерицы заставляли гридей то и дело беспокойно дергать головой на звук.
– Будем ночи ждать? – спросил Хавлот.
– А к чему? – отозвался Белча.
– К ночи могут еще вернуться.
– А нам надо? Вон, скутар лежит. Как раз поместимся.
– В домах быстро шарим: чем укрыться, котлы, из еды что найдем. Козу, – Святослав кивнул на еще одну козу, на этот раз серую, привязанную вблизи крайнего дома. – На баб не отвлекаться – времени нет. Сразу все тащим в лодью и отчаливаем. Хавлот, сними вон того клюя, с топором.
Хавлот, имевший при себе лук, наложил стрелу и выстрелил. Хазарин, рубивший плавник, без звука завалился на свою колоду: стрела дрожала в спине между лопаток. Тот, что чинил сети, уставился на него в изумлении.
– Пошли, – сказал Святослав.
И первым встал во весь рост.
Все свое оружие гриди сохранили, щиты и шлемы не понадобились. В деревне оказалось всего четверо мужчин, считая того, застреленного. Остальные едва успели схватить кто нож, кто просто дубину – но это им не помогло против мечей и секир в руках киевских гридей. Быстро обошли все мазанки, в один удар заканчивая с теми, кто обнаружился внутри. Не тронули только детей, что еще не могли говорить. Лежавшие снаружи тела затащили в жилища. Выгребли одеяла из козьих шкур и овечьей шерсти, пару медных котлов, несколько глиняных мисок и ложек – все то, что нужно для похода. Забрали рубахи и обувь, что выглядела получше. Нашли немного зерна и запас вяленой рыбы. Притащили мекающую козу, связав ей ноги. Проверили весла, нашли парус в самой большой из мазанок и столкнули лодью.
Само расположение хазарской рыбачьей деревни указывало на место, где от берега можно отойти сразу на достаточную для лодки глубину. Лодья отчалила от усыпанного серым ракушечником берега и сразу расправила парус. Ветром развеяло отголоски истошных криков умирающих, лишь трое-четверо маленьких детей плакали, еще не понимая толком, какая случилась с ними беда. С глинобитной стены крайнего домика молча взирал на мертвецов последний свидетель – грубо сделанный деревянный крест. А серое пятнышко паруса удалялось на запад и скоро слилось с зеленовато-серой волной…