Эльга помолчала. В минувший год она уже давала Ригору средства для улучшения деревянной церкви Святого Ильи на Ручье. Ее построили купцы-христиане, они же приносили дары, позволявшие кормиться священнику, покупать свечи, изготавливать просфоры. Подарила два дорогих сосуда, попавших в лари киевских князей из каких-то ограбленных греческих же церквей, и хорошую новую паволоку на алтарный покров. Однако киевскую церковь смешно было сравнивать не только со Святой Софией, но и с самой захудалой греческой церковкой, где все же имелись каменные своды, иконы, стенная роспись, светильники и свечи. И сколько угодно красного вина для причастия. Здесь это считалось обычным питьем даже для рабов, а вот в Киеве, как рассказывал Ригор, порой приходилось как величайшую драгоценность оберегать последнюю запечатанную воском корчажку для праздника Пасхи и раздавать верующим в крошечной младенческой ложечке.
Но разве это дело для церкви стольного города, где есть княгиня-христианка? Уже в ближайшем будущем этому надлежало измениться – и самым решительным образом. Нужны будут иконы, покровы, сосуды, светильники, свечи, даже певчие – все, чтобы привлечь в церковь как можно больше киевлян. Только так Эльга могла передать им то чувство близости Царствия Небесного, какое пережила недавно сама. Нужны священнослужители. Сначала – для Святого Ильи, а потом – и для других церквей. В Киеве, в Чернигове, Смолянске и Свинческе, в Ладоге…
Но как? Откуда в греческих церквях появляются все эти сокровища?
Вспомнился рассказ Вонифатия: дескать, венцы царские принес ангел Господень. Эльга колебалась: может быть, когда она крестится, ангелы Господни принесут и ей иконы, покровы, золотые кресты и чаши? Ведь и она, как святой Константин, будет первой христианкой на русском престоле!
Новообретенная вера во всемогущество и милость Господа боролась с многолетним опытом правительницы. Старые боги могут послать дождь или вёдро, их просят о добром урожае или попутном ветре. Об удаче. Но за всю жизнь Эльга ни разу не видела, чтобы боги напрямую послали не добрый улов, а предмет, который сам по себе в лесу и реке не вырастет.
Конечно, Господь Иисус это может – она уже не раз слышала о таких случаях. Создал же он Мандилион – нерукотворный отпечаток своего лика на убрусе, хранящийся ныне в дворцовой церкви Богоматери Фаросской; ей обещали показать его после крещения.
Но посчитает ли Господь ее, Эльгу, достойной таких чудес?
Поэтому она расспрашивала, просила совета, как ей устроить церковь для русов – и нынешних христиан, и будущих.