Пожалуй, мне уже и не сыскать…
Тошиба играл, Мятыш жалостно растягивал слова, а я привычно жмурился. И отчетливо понимал, что без Тошибы, без Мятыша давно бы сбежал из Ковчега куда глаза глядят. Смешное дело, все думали, что это я взял под защиту Тошибу, — на самом же деле все обстояло ровным счетом наоборот.
Хотя поначалу, когда он впервые появился у нас месяца три назад — полноватый, застенчивый, неуклюжий, этакий белый голубок среди юрких и битых сизарей — доставалось ему крепко. Кто-то просто посмеивался над ним, кто-то откровенно шпынял, третьи не замечали, принимая за пустое место. Даже премудрый Гольян и тот провоцировал каждый день. В суп сахар подмешивал, в одежду клопов лесных подбрасывал. Но с Гольяном-то как раз понятно — он больше придуривался. Всех новеньких брали поначалу на прицел. То ли от глупости, то ли из любопытства. Потому как случайных ребят в Ковчег не приводили, а значит, и ждать от новичка можно было чего угодно. От меня вот так ничего и не дождались, а другие способности пытались применять, огрызались потешно, чем изрядно развлекали всю верхушку Ковчега. Я думаю, это у них было актом самоутверждения. Лишний раз закрепляли свою силу, свое бесспорное лидерство. Хотя… попадись им кудесник посильнее, наверное, и с ним бы разногласий не возникло. Перевели бы в касту избранных — поближе к Скелетону, и все дела.
Ну а Тошиба на провокации не повелся. Не умел он выстраивать экраны и гипнотизировать взглядом. И вещи передвигать не мог, и искрами из ладоней не сыпал. Про драку на кулаках я уже не говорю. Но вот выслушивать и сочувствовать он, оказывается, умел лучше многих. Потому что уже на третий или четвертый день что-то он мне такое сказал…
Нет, я даже не понял поначалу. Я как раз по телефону пытался созвониться, да там все тетушки с певучими голосами подключались — этакие роботы-полуроботы с готовыми текстами. А плохо мне было, хоть волком вой. В очередной раз накатило. То есть видел — ребята кругом, тепло, сытно, уютно, чего вроде бы надо? А вот словно дыру кто в груди пробил, и воздух — сколько ни набирай — все наружу уходит. Душно, тошно и страшно. Чуть не до дрожи. Стоишь где-нибудь в закутке и понимаешь, что ты один — совершенно один — на всем белом свете. И никому на хрен не нужен. Ну вот нисколечко! Друзья — оно, конечно, неплохо, но с ними ты точно одной стороной лица разговариваешь. Этакой полумаской. А перед самим собой маску ведь не наденешь. Все просто и неприкрыто. Короче, стоял, подрагивал изнутри, зубами скрежетал и гадал, что лучше — головой об стену вдарить или на Каймана с кулаками броситься. А тут шаги по коридору — как раз мимо закутка. Но только не мимо, а прямиком ко мне. Я и не увидел сперва, кто это. Только меня словно одеялом горячим накрыло. Выглянул наружу, а там этот тип стоит. Честное слово, сначала чуть не ударил его. Мне ведь много приходилось в Ковчеге драться, так что с этими делами у меня долго не задерживалось. Только я на глаза Тошибы напоролся. Он так на меня глядел — чуть не плакал. И я вдруг понял, что это ведь он МЕНЯ жалеет! И пришел специально ко мне. Чтобы помочь и утешить. У меня даже в голове помутилось. Тепло от Тошибы в этот момент прямо обалденное исходило. Мне словно дыру в груди пробкой заткнули. Я и задыхаться почти перестал. А Тошиба шагнул ко мне, за руку взял и что-то такое принялся говорить. Я его через слово понимал. Да вроде как и не нужны были слова — и так все было предельно ясно. Он ведь не просто жалел, он лечил! Латал мои ржавые внутренности, выскребал горечь и яд, что скопились за долгие месяцы. Но главное, что с того самого дня мне действительно стало легче. И Тошибу я окончательно взял под свое крыло. Дуста из-за него дважды побил, Чебура затолкал на чердак и запер. Даже Гольяну пригрозил, что стулом огрею, если он будет доставать парня. Кажется, только Скелетон все сообразил сходу. Не зря он у нас вожаком был — просекал такие вещи на раз. А когда Тошиба еще и на флейте заиграл, последние вопросы отпали. Музыки у нас до него не знали. Ну, то есть слушали какой-то эфирный бред, но разве ж это музыка? А Тошиба играл сам! — безо всяких нот. Мог импровизировать, а мог и на заказ сыграть. Даже Хобот приходил к нам в палату послушать его исполнение. Практичный Гольян тут же предложил переименовать Тошибу в Музыканта, да только к старому прозвищу уже попривыкли, поздно было что-либо менять…