Учитель говорил, что когда-то Зыбун считался лечебным сапропелевым озером. И называлось оно даже как-то иначе — более мирно. Рачки тут хитрые обитали, рыбешка всякая, щуки. Ну а илом можно было тело натирать и вроде как излечивать разные хвори. Народ сюда табунами съезжался — рыбу ловил, костры жег, в иле бразгался. Кто поумнее — с флягами приходил да с ведрами, чтобы, значит, ила начерпать. Ну а рядом предприятие какое-то шуровало, химики свалку отходов организовали совсем близко от воды. Поначалу-то ничего, жители только роптали. А потом, когда завод переоснастили, он такую муть погнал, что живо затопил все свалочные котлованы. И вся эта, значит, бурлящая пакость начала разливаться по полянам, потихоньку приближаясь к озеру. Кто-то возмущался, местные даже плотину пытались строить. Только там кислота какая-то перла, и ничто ее сдержать не могло. Когда грязная пузырящая масса соприкоснулась с озером, пар аж до небес взметнулся. Только тогда чиновники обеспокоились, взялись спасать озеро. Словом, история там долгая, но мудрили не только с химическим составом, но и с биофлорой озера. Что называется, домудрили. Получили, по словам, Хобота нечто настолько уникальное, что и с загрязнением покончили, и с самой свалкой. Озеро Зыбун тихой сапой все растворило, и до заводика добралось. То ли по подземному тоннелю, то ли ручейком каким дотянулось, только однажды утром, стены заводика начали одна за другой рушится. И лаборатории, и агрегаты с трубопроводами — все пропало за считанные дни. С озером потом кучу опытов проводили, пробы брали, увозили куда-то. А после тотальной чипизации все поуспокоилось.
Не знаю уж, что мы тут ожидали увидеть, но в целом озеро никого не впечатлило.
— Лужа и лужа! — определил Дуст и первым швырнул в озеро камень. Булыжник булькнул, не породив никакого возмущения.
— А блинчики слабо? — Мятыш подскочил чуть ближе и, выбрав камень, смахивающий на диск, послал его вдаль. Получилось не слишком умело, но каменюка неожиданно запрыгала по воде, послушно «выпекая» блинчик за блинчиком.
— Один, два, три, четыре… — скороговоркой зачастил Мятыш.
— Ага, триста сорок шесть, как с куста, — хмыкнул Хома.
— Ну, штук десять-то точно получилось! — возмутился Мятыш. — А может, и двадцать…
— Двадцать, говоришь? — Хома ревниво подобрал подходящий камешек и метнул его хлестким движением. Я ахнул. Точного количества блинчиков никто, конечно, не сумел определить, но десятка два он перекрыл наверняка.
— Ни фига себе!
— Коэффициент поверхностного натяжения, — объяснил Скелетон. — Озеро, с одной стороны, скользкое, с другой — тягучее. Все равно как масло. Вот камни и скачут здесь почище лягушек. Кстати, вы поосторожнее с этой водицей, она фабрику сглодала. И кожу, верняк, разъест.