— А кому вы обычно звоните с этого телефона?
— Диспетчерская службы доверия, — пролепетал я. — Вы же знаете…
— Только не надо делать из меня дурака! Ясно? — шкафоподобный приблизил ко мне свое обожженное лицо. — Я знаю, что вы научились каким-то образом звонить с него кому-то другому. Мы облегчили твою работу, все диспетчеры-психологи отключены.
— Но как же тогда звонить? Кому? — я в самом деле пытался воззвать к его разуму. — Сами видите, тут ни кнопок, ничего. Мы просто снимаем трубку, и все…
— Значит, снимай! — рявкнул мужчина. Мне почудилось, что он меня сейчас ударит. Значит, про грозу он, в самом деле, ничего не знал. Может, верил в какие-то секретные коды, дурачок, а может…
Меня словно током ударило! Ведь и сегодня мы возвращались с просеки уже под усиливающимся дождем. И даже громыхало где-то на отдалении.
— Ты долго будешь испытывать мое терпение?!
Трясущейся рукой я обхватил пальцами тяжелую эбонитовую трубку, осторожно снял с крючка и поднес к уху.
Размеренное гудение — секунда, две. Ничего…
Пожав плечами, я взглянул на службиста.
— Еще раз! — прорычал он. — Повесь и снова снимай. Будешь звонить, пока рука не отвалится. Или отстрелю ее к чертям собачьим!
Двигаясь, словно сомнамбула, я повесил трубку и снял ее еще раз. Почти не слушая, уже потянулся, чтобы повторить попытку, и в эту секунду гудок оборвался, в трубке знакомо зашуршало. Далекий едва слышимый голос с прежними успокаивающими интонациями произнес:
— Я знаю, малыш. Все знаю.
— Послушайте, я не хотел…
— Не страшно. Они ведь рядом, верно?
— Да, их много, и они вооружены.
— Не страшно. Пожалуйста, не вини себя. Они ведь заставили тебя это сделать, так? Все в порядке, Жень. И будь добр, передай кому-нибудь из них трубочку. Лучше, если самому главному.
— Вас, — стараясь заставить собственные руки не вздрагивать, я протянул трубку нахмуренному службисту. Такого он явно не ожидал, потому что медленно покачал головой. Он словно почувствовал то, чего не понимал еще минуту назад.
— Что за бред?
— Они хотят с вами говорить.
— Кто — они?
— Мы…
Я вздрогнул. Да и все присутствующие, включая шкафоподобного, содрогнулись. Низкий голос прозвучал, казалось, сразу со всех сторон. За окном сверкнула молния, и на стене перед нами все отчетливее и отчетливее начал проступать светящийся барельеф. Словно людей выдавливало из глубины здания — прямо из кирпичного крошева и цементного раствора. И все-таки это были люди. Однорукий мужчина в кресле, еще один, застывший справа от него. В пальцах однорукого многокнопочный джойстик — но не игровой, — больше похожий на руль высоты у пилотов, с какими-то чудными обтекателями. Мужчины смотрели на нас, оставаясь совершенно неподвижными. После каждого всплеска молнии картинка становились более материальной, но в паузах словно тонула в стене, подергивалась вязким туманом.