В проходном дворе было почти совсем темно, и я едва удержался, чтобы не закричать, когда чья-то сильная рука потащила меня в дыру в заборе. Человек, сделавший это, приложил палец к губам и жестом пригласил меня следовать за ним. Через щель в заборе я увидел, что мое место заняла мужская фигура в таком же, как на мне плаще. Филеры проследовали за ней. Выждав пару минут, мы вышли из-за забора и, пройдя метров триста, сели в подъехавший сзади Москвич. Машина, гремя суставами, выкатилась на Садовое кольцо и почти сразу остановилась у тротуара в хвост черной Волге, в которую мне предложили сесть. Игнорируя правила уличного движения, Волга перестроилась в левый ряд и, развернувшись в неположенном месте, помчалась по пустому городу. Поездка заняла всего несколько минут. Машина свернула с Садового кольца на Кутузовский проспект, а затем юркнула под арку одного из домов. На воровскую малину это не походило. Водитель проводил меня до квартиры, кажется, на шестом этаже и ушел вниз. Дверь открыл сам Федор Иванович. Об этом я догадался только потому, что к нему и шел. Иначе я никогда не узнал бы в этом по-домашнему, но элегантно одетом человеке бандита с чердака моего родного дома. Мы прошли через большой холл и очутились в кабинете с огромным письменным столом в центре, окруженном шкафами с книгами. Хозяин уселся в кресле, а мне предложил устроиться на диване, половину которого тоже занимали книги. Видя, что я с удивлением озираюсь по сторонам, он улыбнулся и заговорил о себе.
– Ты, наверное, ожидал увидеть меня в иной обстановке. Где-нибудь на воровской малине, в окружении пьяниц и хулиганов. Не все так просто в этой жизни. Никогда нельзя судить о человеке по его внешности, одежде, да и по обстоятельствам, в которых с ним встретился впервые. Я думаю, тогда, лет десять тому назад, найдя меня на чердаке, ты принял меня за бандита, а помог мне из простого человеколюбия. Мне тогда очень нужна была твоя помощь и не только из-за ранения. Бандиты должны были принять меня за своего, и ты, сам того не понимая, прекрасно сыграл свою роль. Теперь ты понимаешь, что я не из того лагеря, а к чему был тот маскарад, я и сейчас тебе сказать не могу. Знай только, что тогда ты сделал нужное и полезное дело лучше, чем это могли многие взрослые. Напугался, конечно, не без этого, но действовал четко и самостоятельно. Короче, все эти годы я считал, что перед тобой в долгу. Может, пришла пора долг этот тебе отдать. Говорю с тобой откровенно. Надеюсь, что ты сохранил в себе способность молчать, когда надо, а то нам обоим не поздоровится. Так вот, прежде всего, надо молчать о том, что ты здесь был, со мной говорил и вообще, что когда-либо знал о моем существовании. А сказать мне сейчас ты должен, за какие такие грехи за тобой установлена слежка, и не кем-нибудь, а службой внешней разведки. Эти люди на пустяки не размениваются, а следят так грубо, когда хотят своего подопечного на что-то спровоцировать или напугать. Говори, что натворил, попробую тебя выручить.