Но все же не было настроения. Не того хотелось Косте. Хотелось всех споить. Заставить раскрыться и раздеться. Раздеть душу и тело. И чтобы все говорили про гадость свою. И чтобы все показывали гадость своего тела…
«Не смей прикасаться… Мне противно физическое прикосновение мужчины».
О, проклятие… Я покажу ей, как противно. Я ее поймаю в Ботаническом саду, брошу в траву и буду издеваться до тех пор, пока хватит сил…
А другой голос пел молитву.
Она так хороша. Как прекрасны ее глаза. Как нежен ее тихий голос. Прильни к ней. Она чистая, святая. Она никого не знала. Ей все улыбается. Она жалеет. Она плачет сейчас… Плачет…
Подернутыми влагой глазами оглядывает свою компанию Костя. И отвращение пронизывает его душу.
Хочется ему крикнуть грозные, бранные слова, разбить все физиономии, ногами пройтись по всем душам, загадить их еще больше и успокоиться, впившись в чье-либо сердце своими острыми зубами…
А Марийка наклоняется и шепчет:
— Полно, полно, дорогой, измученный… Где твой свет? Ты видел его в ночь светлую, прекрасную, в ночь Святого воскресенья… Вспомни, как ты христосовался со всеми и как ты хотел поцеловать меня сегодня… Успокойся, родной… Я приду к тебе… Я поглажу мягкою рукой по твоему сердцу… Я прильну к тебе любовно… Будь чистым…
— Не хочу, не хочу! — громко кричит Костя. — Не хочу!..
И на мелкие клочья рвет свою фуражку, топчет ногами герб, бросает куда-то в пространство пояс и опять кричит возбужденно и страстно:
— Эй, вы, продажная сволочь и все! Кутите! Вот двадцать пять рублей… Будет еще… Эй, мишурес, мигом к де-Рокки. Пусть пришлет он мне еще пятьдесят.
И торопливо набрасывая записку к де-Рокки, Костя чувствует, что слеза сбегает у него за слезой и что он сейчас, как мальчишка, разрыдается.
Но овладев собой, он отдает записку комиссионеру и, оглядывая всех женщин, нагло спрашивает:
— Кто хочет сделать меня своим котом? Котом у вас будет образованный человек с самой Соборной площади…
И не договорив, Костя падает в глубоком обмороке…
Через десять минут он опять сидел в кабацкой комнате, чистый, свежий, точно умытый. Жадно глотал вино. Ни о чем не думал.
Только сверлила одна мысль:
— Отомстить, отомстить!..
Деньги от де-Рокки принесли. Костя выбросил их на стол. Кутите! Позвать от Розы слепого Боруха!..
Слепой Борух пришел из публичного дома Розы со скрипкой, и скоро полились ее печальные и тонкие звуки, потому что Борух никогда ничего веселого не играл с тех пор, как его дочь заманили в засаду и увезли, продавши в Константинополе.
— Играй, играй, Борух, — кричал весело Костя. — Сегодня одним мерзавцем на свете сделалось больше!..